Шон Хатсон - Слизни

Я не заключенный, я свободный человек.

Я живу так, как я хочу.

Пусть тебя не волнует мое прошлое,

Я знаю, к чему я стремлюсь… –

пел певец на пластинке, и его слова казались Донне очень подходящими. Она проглотила остатки того, что было у нее в стакане, и поднялась.

– Пошли, – сказала она, улыбаясь и показывая рукой наверх. В ту же секунду Клив вскочил на ноги. Смеясь, они преодолели ступеньки и направились к комнате Донны.

Первая дюжина слизней переползала через подоконник. Их стебельки с глазами двигались бесшумно в ночной темноте. Внизу собрались еще сотни – бесформенное черное пятно возле стены. Новые полчища слизней ползли через аккуратный садик Джеймса Мосса – все в одном направлении.

Двигаясь так быстро, как позволяли их бесформенные тела, слизни заползали в дренажные канавы и дальше в трубы, а потом по трубам поднимались по стенам дома, где и скапливались в желобах, идущих вдоль окон дома.

Они наполнили трубы, потом переполнили их, как черный дождь. Затем они медленно ползли по кирпичной стене, пока не добирались до окон спальни, которые смотрели в сад. Они переползали через подоконник и падали на пол спальни. Там было темно и тихо, только легкий ночной ветерок нарушал спокойствие, шелестя занавесками. Слизни постепенно затопляли пол спальни.

Дойдя до второго этажа, Клив и Донна остановились и жарко поцеловались, его жадные руки опять искали ее грудь, но она оттолкнула его и погрозила пальцем.

– Подожди! – хихикнула она.

Клив пересек площадку и подошел к плотно закрытой двери.

– Не та комната, идиот, – хихикнула Донна.

– Я знаю. Это спальня твоих родителей?

Донна первой вошла в спальню родителей и зажгла свет. Клив вошел за ней, его грубые туфли оставляли вмятины на мягком, толстом ковре. Казалось, вся комната была белой. Потолок, стены, шкафы для одежды, ночные столики. Даже покрывала на кровати были белыми. Пахло лавандой, и Клив, наморщив нос, выругался. Потом он подошел к одной из белых кроватей, на которой валялись огромные панталоны.

– Кто это носит? Твоя мама или твой чертов папочка?

Донна только хихикнула, подошла к огромному, занимающему половину комнаты платяному шкафу и стала рассматривать себя в огромное зеркало.

– Зеркало? Они рассматривают еще себя в зеркалах? Удивительно, что они не сделали себе еще и зеркало на потолке!

Прыгнув с разбега на кровать, он улегся, подложив руки под голову:

– Как удобно! Давай этим займемся здесь!

– Перестань. Пойдем отсюда, а то они сразу поймут, что ты здесь побывал, – хихикала Донна.

Она подошла ближе, и Клив протянул руку, чтобы ее схватить, но Донна увернулась, и он свалился на пол. Смеясь, Донна подскочила к двери, выключила свет и побежала в свою комнату.

– Ах ты сука! – закричал Клив и бросился за ней.

Он успел поймать ее в тот момент, когда она добежала до дверей своей комнаты, и оба ударились о косяк, смеясь как идиоты. Дверь распахнулась. Донна повернула выключатель, но свет не загорелся.

– Чертова лампочка, – сказала она, поворачивая еще раз выключатель.

В комнате было абсолютно темно, только сбоку падал свет из коридора. Клив закрыл дверь и запер изнутри на ключ.

– Кому сейчас нужен свет, – сказал он, отбросив ключ куда-то в угол.

Хихикнув, Донна прижала его к себе. В темноте они стали раздевать друг друга, и вскоре их обнаженные тела уже лежали рядом на кровати.

Легкий бриз шевелил занавески, и никто из них не заметил следов слизи на подоконниках.

Они наслаждались близостью друг друга, невидимыми в темноте ласками, касаниями. Донна чувствовала руки Клива на своей груди, потом они спустились ниже, к ногам. Она сама направила его пульсирующий орган в себя, вскрикнув от наслаждения, когда он вошел внутрь, и обвила его тело ногами, усилив глубину его проникновения и всем телом помогая его ритмичным движениям. Их стоны и крики становились все громче, по мере того как нарастала их страсть.

И ни один из них не слышал низких сосущих звуков невидимого в темноте живого моря слизней, волнами надвигающихся со всех сторон.

А сверху со стен безразлично смотрели в темноту многочисленные поп-звезды, равнодушные к черным ордам, которые окружали постель, влекомые запахом человеческой плоти.

Донна опускала и поднимала свои бедра, пока не почувствовала, как пришел оргазм. Она испытала легкое разочарование, когда Клив вышел из нее. Но разочарование прошло, когда он сполз к ее ногам и его голова оказалась на уровне ее бедер.

Она застонала от удовольствия, почувствовав, как его язык трогает ее внутри.

Клив был высоким парнем, и, чтобы устроиться поудобнее на ее короткой кровати, ему пришлось опустить ноги на пол. Он вытянул свои ноги, чтобы устроиться поудобнее, и дотронулся до ковра кончиками больших пальцев.

Кончики пальцев коснулись чего-то влажного и скользкого, чего-то похожего на желе, но это желе шевелилось.

Клив громко вскрикнул от неожиданности. И тут же он почувствовал резкую боль в ноге. Это сразу два слизня вонзили в нее свои острые передние зубы.

– Господи Боже! – закричал он, отдергивая ноги.

Донна мечтательно посмотрела на него.

– Что случилось? – сонно спросила она.

– Кто-то меня укусил.

Донна приподнялась, протянула руку к лампе на прикроватной тумбочке и включила свет. И в тот же момент ее испуганный крик заполнил весь дом. Клив боролся изо всех сил, пытаясь оторвать от ноги что-то огромное, черное, и кровь капала на простыни. Какие-то отвратительные создания вгрызались ему в ногу.

Донна сидела как загипнотизированная, глядя как черная масса слизней движется к кровати. Некоторые уже начали карабкаться по свисавшим простыням. Донна сбросила простыни на пол, но два черных чудовища уже приближались к ее руке.

Орущему от боли Кливу удалось оторвать одно из чудовищ от своей ноги, но оно оторвалось вместе с куском кожи. Со стоном он пытался оторвать и второе, но потерял равновесие и упал с кровати на скользкий ковер из слизней. Он извивался в их слизи, пытаясь подняться, но уже десятки ужасных созданий атаковали его, погружая свои передние серповидные зубы в теплую плоть. Клив дико кричал и никак не мог встать на ноги.

– Открой чертову дверь! – кричал он Донне, но она могла только плакать, глядя на его борьбу с ужасными созданиями.

Она сидела, плакала и раскачивалась на постели взад и вперед, как ребенок.

– Дверь! – кричал Клив, стараясь оторвать слизня, впившегося в спину.

Но Донна не могла сдвинуться с места от ужаса, и все больше черных чудовищ заползало к ней на кровать. Одно уже добралось до ее руки, и Донна закричала от боли. Другое впилось в ее ягодицы и старалось вгрызться поглубже. Донна наконец вскочила на ноги, но тут третье чудовище поползло по внутренней стороне ее бедра и дальше во влагалище. Донна кричала и извивалась всем телом, но черное страшилище проникало в нее все глубже, как какой-то отвратительный раздувшийся пенис. Кровь полилась потоком по ее ногам, и через секунду кончик гигантского слизня исчез внутри.