Телевидение - Эдвард Ли
Он был беспомощным. Нет возможности проснуться. Нет возможности убежать. Было похоже, что какое-то другое сознание организовало это и контролировало каждое видение, которое Фартингу приходилось наблюдать. Один отвратительный ужас за другим. Худшие вещи, которые он мог когда-либо вообразить, или кто-либо мог когда-либо вообразить. В тисках этого... умственного похищения Фартингу хотелось закричать, но он не мог. Вместо этого он был вынужден смотреть ещё больше...
Теперь его взгляд плыл по палубе старого корабля в стиле корвета, не очень большого и покрытого массивными пятнами ржавчины. Чернокожие мужчины без рубашек с винтовками слонялись по палубе, болтая на том языке, на котором привыкли с рождения. Но затем послышались крики, когда распахнулся большой люк на палубе, когда ещё больше вооружённых людей вытащили толпу голых или почти голых азиатов, в основном женщин и детей, все кричали, все плакали. Многие были избиты, со сломанными конечностями и лицами с выколотыми глазами. Сначала привели дюжину или около того, а одному, пожилому мужчине, быстро перерезали горло до костей и держали вверх ногами за бортом, чтобы его кровь пролилась в океан. Менее чем через пять минут вода вокруг корабля наполнилась акулами.
Крики раздались в безоблачном небе, когда каждый член этой жалкой голой группы был выброшен за борт. Каждый раз, когда в море падала человеческая посылка, мужчины без рубашек ухмылялись за бортом, наблюдая за происходящим. Как только все взрослые были брошены, за ними последовали кричащие дети...
Бульк! Бульк! Бульк!
Большинство тел было разобрано на куски, как будто акулы развлекались этим безумным кормлением; некоторые из маленьких детей были проглочены целиком. Тем временем зрители без рубашек смеялись и ухмылялись в унисон.
Мгновение спустя младенцев вытащили из трюма...
Бульк! Бульк! Бульк!
Фартингу показалось, что он слышит стук своих зубов, хотя и понимал, что зубов у него нет, нет, не в этом состоянии существования.
"Пожалуйста, Боже, - молился он Богу, в которого никогда не верил. - Просто дай мне умереть прямо сейчас! Я не могу это видеть! Зачем ты заставляешь меня смотреть это дерьмо?"
Бог, видимо, не был склонен отвечать сегодня.
- Ой, чёрт возьми! Кого, чёрт возьми, это вообще волнует? - прогремел голос. - Властям всё равно, так почему нам не должно быть?
"Что, чёрт возьми, сейчас происходит?" - спросил он, всё ещё испытывая тошноту от предыдущей демонстрации.
Сцена переместилась на простор захудалых сельскохозяйственных угодий и несколько грубых заборов, ограждающих свиней и кур. На заднем плане стояли ряды хижин с соломенными крышами, а перед хижинами стояла усталая толпа вьетнамских крестьян и их оборванных семей. У каждого члена группы были глаза, сияющие чистой ненавистью. Американские пехотинцы окружили территорию вокруг всего этого, слоняясь без дела с бронежилетами, нагруженными гранатами, и чёрными винтовками.
Один солдат в каске сидел на пне, смеясь, но со слезами на глазах.
- Буду краток, мы должны это сделать? - крикнул он вверх.
Другой солдат с сержантскими нашивками посмотрел вниз.
- Давай, лейтенант. Ты командир взвода... так что отдавай приказ. Нам передали, что все дети - сапёры, а взрослые - шпионы вьетнамской народной армии.
Тут человек на пне быстро вскочил, с безумными глазами, в истерике.
- Ага, к чёрту их, чувак! К чёрту это дерьмо! Вот почему они отправили меня в Вест-Пойнт? Открывать огонь!
А затем заработали пулемёты, обрушивая пули со всех сторон на скопление мирных жителей, мужчин, женщин и детей. Звуки криков сливались со стрельбой, создавая какофонию безумия.
Когда все мирные жители были сбиты с ног, кто-то крикнул: "Подожгите их!", и солдат с огнемётом шагнул вперёд и осыпал дёргающуюся человеческую кучу ревущим огнём, потом опалил и хижины. Через несколько минут войска отступали, когда вся деревня выпустила что-то похожее на чёрное поднимающееся грибовидное облако.
- Да ну нахуй, чувак! - прохрипел лейтенант. - К чёрту это дерьмо!
Последним, что увидел Фартинг, были две ещё живые фигуры, объятые пламенем, пытающиеся подняться, и именно тогда Фартинг пришёл в сознание, если это вообще можно было так назвать, и обнаружил себя растянувшимся на ковре в задней комнате со своей расстёгнутой рубашкой и спущенными штанами, но, несмотря на эту нелепую позу, он чувствовал, как бьётся его сердце, как он задыхается и смутно дёргается в конвульсиях. Во рту был ужасный ржавый привкус. На самом деле, он пролежал там несколько минут, прежде чем заметил детали своего окружения. Во-первых, Мэл лежала на нём, тоже рухнув, её голова была у него на голых коленях, она смотрела вверх и тяжело дышала. Во-вторых, старый телевизор был включен...
Всё, что отображалось на странном выпуклом экране, было беззвучной белой статикой.
"Что происходит?"
Он тряс бёдрами, пытаясь разбудить её, но она оставалась там, словно парализованная, с открытыми глазами и торчащими вверх сосками.
- Эй! Мэл! - рявкнул он. - Просыпайся! Что происходит?
Но именно тогда он нечаянно посмотрел направо и...
Его сердце почти остановилось. Рядом с ним стояла молодая обнажённая девушка с длинными светлыми косичками и маленькой грудью. Она безучастно смотрела на него ярко-голубыми глазами. Ей не могло быть больше шестнадцати лет.
- Кто... кто ты? - пришёл его очень сухой вопрос.
Девушка развернулась и выбежала из комнаты.
"Должно быть, я всё ещё сплю", - подумал он, и эта мысль принесла облегчение, но Мэл всё ещё лежала наполовину на нём, голая.
- Мэл! Проклятие! Просыпайся!
Наконец Мэл очнулась; она села, огляделась, потом посмотрела на Фартинга, открыв рот.
- Мэл! - Фартинг снова закричал. - Почему эта девушка была здесь?
- Девушка?
- Минуту назад здесь стояла молодая белокурая девушка, потом она убежала. Она была голая, чёрт возьми. Кто она такая? Ей на вид было шестнадцать лет!
Мэл вновь вернула себе часть её разума, а затем усмехнулась.
- Её зовут Карен. Она одна из детей группы - маленькая чертовка. И мне неприятно говорить тебе это, но ей четырнадцать.
Фартинг взревел:
- Что, чёрт возьми, она здесь делала?
- Тебе, наверное, не о чем беспокоиться, - сказала Мэл, - если только ты не намного глупее, чем я думаю. Карен своего рода страховой полис.
- Что, БЛЯТЬ, ты говоришь! - Фартинг снова взревел. - И посмотри! Чёртов телевизор включен!
Она посмотрела на мерцающий экран. Через несколько секунд он погас. Теперь Фартингу пришла в голову мрачная мысль, что это был не сон...
- Что было на этом экране? - спросил он и сел.
- О, это было великолепно, - казалось, она была в трансе. - Тебе, наверное, снилось то же самое...
- О чём ты говоришь?
- Солдаты, - бубнила она, - стреляют в мирных жителей. И... и, наверное, сомалийские пираты бросают детей акулам, - она несколько раз моргнула. - Какая-то голая женщина - её
