Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход

Кристина снова вздохнула. …Так что он там пишет, мой новый знакомый?.. Глаза бойко побежали по строчкам, пытаясь вычленить пресловутое «кто чей и кто кому изменяет», но повествование тянулось ужасно медленно, словно автор сам не знал, что собирается сказать; и героиня его тоже не знала, чего хочет, вращаясь в мире, который ей вовсе не интересен. Кристина почувствовала нечто близкое, почти родственное. Ей стало интересно, чем же все закончится, и не читая, она пролистала сразу десяток страниц. Все прошло безболезненно для развития сюжета – героиня также меланхолично копалась в себе и ничего ровным счетом не происходило.

…Почти как в жизни, – сделала вывод Кристина, – ходишь на работу, ешь, спишь, встречаешься с кем-то и ничего не происходит. Неужели так и будет продолжаться до бесконечности?.. Стоп! Это о чем я сейчас думала? О книге или о себе?.. Однозначного ответа не нашлось, поэтому она стала листать дальше, пытаясь все же добраться до сути, но ничего не менялось. Происходили какие-то более или менее значительные события, но ответа на вопрос, что делать в подобной ситуации, так и не появлялось.

…Блин, мужик он или нет? – Кристину начинало раздражать это «бытописание», – где действие? Или потому он и ходит в старой куртке и воняет от него перегаром, что тоже ничего не способен изменить даже на бумаге?.. – перевернула еще несколько страниц, – ну, наконец-то! – вернулась чуть назад, – так вот, как он решил! Героиня становится ведьмой…

Длинное и мрачное описание шабаша, сопровождаемое морем крови и всевозможными извращениями, Кристину не впечатлило. И, вообще, читать дальше расхотелось, потому что там начиналось то, что находится за гранью ее понимания. Она закрыла книгу, уставившись в желтый цветок на обоях.

…Значит, такой выход из «застойной» жизни … Почему-то подобная мысль никогда не приходила мне в голову, а ведь я постоянно соприкасаюсь со всем этим… хотя, о чем я? Я же вижу, как работает господин Виталий – он ни разу не вызывал никаких ведьм. Но сама идея!.. А что, если я просто не могу видеть этого за закрытой дверью кабинета? А там… – зримые образы мгновенно исчезли, оставив лишь безмолвную непроглядность мира – более непонятного, чем марсианские пустыни и впадины. Кристина перевернулась на спину, вытянулась. Нет, наверное, свет люстры мешал сосредоточиться, поэтому она не поленилась выключить его и снова легла.

Отраженный снегом тусклый свет фонаря выделял серый прямоугольник окна. Остальное – чернота, уничтожившая стены и раздвинувшая до бесконечности границы загадочного мира, но несмотря на это, воображение, не обладая подпиткой знаний, продолжало молчать.

Промучившись минут десять, Кристина встала и снова зажгла свет. …Нет, дальше читать я не буду, потому что этот писатель тоже ничего не видел и не знает, а его личные фантазии меня мало волнуют. Вот, если, действительно, попробовать самой сотворить что-нибудь!.. Это же так просто, надо лишь прийти на час раньше господина Виталия и все его атрибуты окажутся в моем полном распоряжении. Правда, я не умею ими пользоваться, ну, так что? Я и читать когда-то не умела, и на компьютере работать, и целоваться, и… и все остальное тоже… Какая чушь лезет в голову!.. – спохватилась она, испугавшись собственных планов, – все эти писатели понапридумывают черти чего, а мы, лохи, верим…

Она вышла из комнаты. Телевизор продолжал работать, но отец уже сидел за столом, читая газету. В руке он задумчиво вертел толстый красный карандаш, как всегда подчеркивая наиболее важные, с его точки зрения, места. Кристина никак не могла понять, зачем он это делает, ведь раз в полгода все газеты аккуратно перевязывались веревкой и выносились на помойку. Наверное, просто старая учительская привычка. …И как он еще не выставляет отметок бедным журналистам?..

– Па, чего там показывают? – Кристина лениво потянулась.

– Я не смотрю, Кристи. Какой-то фильм, то ли про привидения, то ли про вампиров. Выключи, если хочешь.

Кристина взглянула на экран. Белый силуэт беспрепятственно проник сквозь стекло в салон автомобиля и впился зубами в горло сидевшей за рулем девушки. Фонтаном брызнула кровь, девушка истошно заорала. …Опять бред, потому что никто никогда этого не видел… – Кристина нажала кнопку, и экран погас.

– Пап, – она уселась в кресло, – можно задать тебе один глупый вопрос?

– Глупый? – отец снял очки и удивленно повернулся.

– Не знаю, но ты, наверное, будешь смеяться. Скажи, ты веришь в потусторонние силы?

– А чего это ты вдруг заинтересовалась? – он не засмеялся, а говорил вполне серьезно.

– Наверное, потому, что наша жизнь слишком серая и примитивная. Неужели мы – это самое «крутое», что существует? Как-то даже обидно.

– Знаешь, Кристи, вопрос веры, вопрос сугубо личный. Вера и знание – это как бы взаимоисключающие понятия, поэтому сказать объективно…

– Мне не надо объективно. Сам ты веришь или нет?

– Верю, – отец вздохнул, – всю жизнь учил детей, что это сказки темного безграмотного народа, и теперь очень жалею об этом. Но тогда время другое было… чем старше становится человек, тем яснее ощущает, что приближается к Богу…

– Ты что, пап?.. – Кристина подошла и обняла его за шею, – и думать не смей!

– Глупенькая, – отец улыбнулся, – я не о смерти. Я о понимании мира. Оно приходит само и объяснить его невозможно, ни изменениями в мировоззрении, ни накопленным багажом знаний. Это заложено в нас, и мы должны прийти к тому, отчего в свое время ушли.

– Я не только о Боге, – успокоенная, что отец вовсе не собирается умирать, Кристина вернулась на место, – сейчас столько всякого оккультизма!.. Это правда – как ты думаешь?

– Понимаешь, сказав «А», нельзя не сказать «Б». Если мы признаем Бога, то вынуждены признавать и все остальное.

– А откуда оно, остальное?

– В таких нюансах я не могу разобраться. Этим богословы занимаются. А зачем тебе?

– Я ж говорю, скучно.

– Если просто скучно, то Бога не стоит сюда привлекать.

– Но скука-то… она не сиюминутная, а, вроде, с тобой по жизни. Тогда как?

– Не знаю, Кристи. Это каждый решает сам.

– Ну спасибо, учитель, – Кристина усмехнулась.

– Я, между прочим, учитель русского языка, а не теолог.

– А нам говорили, что любой учитель – это «архитектор человеческих душ».

– Так раньше говорили, когда из душ делали кирпичики для кремлевской стены, а теперь говорят, «душа – потемки».

– Ладно, – Кристина встала, – пойду я спать, а то уже «потемки». Спокойной ночи.