Андрей Буровский - Сибирская жуть-7

Зимой-то по этим болотам вполне даже можно пройти, но вот с мая по сентябрь сделать это будет непросто. Только немногие люди, потратившие на это годы, даже десятки лет, научились искать тропинки через топи, продвигаться от одной возвышенной гривки к другой. Гривки тоже возвышаются над болотом от силы на метр, на два. Покрыты они чахлым осинником, слабыми пихтами, которым не за что зацепиться корнями, и даже идя по болоту, почти добравшись до очередного возвышения, довольно сложно догадаться, что перед тобой — гривка.

Такие гривки идеальное место для тех, кто хочет спрятаться, и в страшные годы сталинщины немало людей уходило на такие гривки— и насовсем, не желая послужить пушечным мясом на очередной войне, и на какое-то время пересидеть самое скверное, а то и попросту развести на гривке огород, половить рыбы в глубоких заводях. В годы, когда Сталин лично утруждал себя, выясняя — не должно быть больше одной пилы на четыре крестьянских хозяйства, не может частник косить траву для своего скота косой, должен рвать ее руками, —мешок картошки и окуней мог стать спасением от голодной смерти для целой семьи. А люди ведь страшные эгоисты — если не считать ничтожного процента патологических личностей, их куда больше мировой революции или там построения тысячелетних империй интересует жизнь и здоровье своих детей. Ах, эти непозволительные люди! Вечно они путаются под ногами строителей новых обществ и «великих» империй!

Васюганье, места по реке Томи (той самой, на которой стоит город Томск), по ее притокам, стало классическим местом ссылки в 1920—1930-е годы. Там кончили свои дни многие русские люди, в том числе и учитель С. Есенина Николай Алексеевич Клюев. В конце 1970-х годов река Томь начала подмывать высокий яр возле села Колпашево, и по реке поплыли сотни, тысячи мумифицированных трупов. Почему в песках Колпашева яра трупы мумифицировались, становились легкими и плавучими, я не могу объяснить, но вот именно таково их свойство.

А власти, естественно, прилагали невероятные усилия для того, чтобы любой ценой скрыть от населения страны совершенные здесь преступления. Трупы вылавливались, уничтожались по ночам, на Колпашевом яру велись целые раскопки, чтобы скрыть и тайком уничтожить как можно больше мумифицированных тел. Огромную роль в организации всего этого сыграл Егор Лигачев, десять лет спустя прославившийся как яростный борец против «перестройки» и вообще любого движения вперед.

В 1980-е годы о Колпашевом яре даже написали несколько книг, порой очень и очень неплохих. Но потом, конечно же, появились более важные занятия — например, искать золото КПСС или пытаться разбогатеть с помощью своего ваучера, и о Колпашевом яру опять забыли.

Вот в гиблое Васюганье и ссылали старообрядцев с Алтая. Их и на Алтай сослали — еще при Екатерине II, но тут Сталин и его соколы сочли, что нечего упрямым старообрядцам, не любящим Советской власти, жить в таких благодатных краях, и пересослали еще раз — в глухую темнохвойную тайгу, в общество комаров и туч гнуса.

Мой информатор, Николай Савельевич Печуркин, вырос на этой гиблой земле, совсем недалеко от Колпашева яра. Только он был совсем маленьким, когда в сотне верст от его деревни помирал Николай Алексеевич Клюев: он дожил до более осмысленных времен, получил образование и стал крупным ученым международного класса.

По его словам, колес боялись не только в Васюганье, но еще когда жили на Алтае. А в годы его детства, в предвоенные годы, говорилось об этом очень много. Как это бывает довольно часто, Николаю Савельевичу особенно запомнились самые тяжелые годы, после смерти матери: тогда хозяйкой в доме стала его старшая сестра, в ее 14 лет. Отец ломался на работе до поздней ночи, дети постоянно оказывались предоставлены сами себе. Зимними вечерами изба освещалась сосновыми щепочками, которые складывали шалашиком на плите или перед топкой печи. Огонек отбрасывал блики на потолок, позволял хоть немного разглядеть окружающее.

При этом первобытном освещении старшие девочки пряли и ткали, готовили пищу, то есть делали уже взрослую женскую работу в свои 13—14 лет. А в избу набивалось много соседских ребятишек, и уж, конечно, в такой еле освещенной избе, углы которой тонули во тьме, милое дело было рассказывать страшные истории — в том числе и про живые ведьмины колеса.

— А сами вы такое колесо видели? — спрашиваю Савельича.

— Вроде бы видел… Раза два испугался сильно, потому что вроде ехало что-то за мной. Но я сразу же двигался к жилью, а было это недалеко от деревни. Так что наверняка не знаю, что это такое было; во всяком случае, никакое колесо за мной не гналось по тропинкам, этого не было.

Но я знаю людей, за которыми колеса гонялись…

— Ну-ка, ну-ка!..

— Это уже взрослые парни были… За ними колесо так вот и гналось. Сворачивает человек, а колесо сворачивает за ним. Человек через мостик — и колесо через мостик.

А справиться с ним можно было так… Надо было поймать колесо и насадить его на кол.

— Как это — насадить на кол?!

— А так… колесо же в середине пустое, всегда есть место, где его насаживают на тележную ось. Вот надо его неожиданно схватить, поднять и насадить на кол от забора.

— А можно на какой-нибудь другой кол? Или на отдельно стоящее деревце?

— Какая разница, на что насаживать? Главное, чтобы колесо зафиксировать и оно бы уже не могло катиться. А утром приходишь туда, а там на колу никакое не колесо, а ведьма корчится.

— Тьфу ты! И что, были достоверные случаи?!

— Сам не видел, врать не буду, но рассказывали мне тогда про вполне конкретных людей. Эта женщина, про которую говорили, что она ведьма и что ее насадили на кол, как колесо, вроде исчезла потом — это тоже вроде бы факт. Но вот куда исчезла — это я знаю только по слухам, по рассказам, а трупа своими глазами не видел.

Самое простое, конечно, считать истории про ведьм, превращающихся в колесо, полной чепухой и вообще «предрассудком темного народа». Мешают два обстоятельства.

Во-первых, говорили об этих колесах очень много и серьезно, до самого конца существования старообрядческих деревень. Сейчас старообрядцев, ведущих традиционный образ жизни, в Васюганье нет. Есть их потомки, и большинство из них устроились в жизни неплохо, но вот самих крестьян-старообрядцев, тороватых и энергичных, больше нет на земле. Наверное, можно найти старцев лет 80—90… Но вот моложе уже никого не найдешь. Это как у Карен Хьюит: «В Британии и сейчас живут джентльмены… Но всем им по 70 и по 80 лет» [].

Но пока старообрядческие деревни еще существовали, до 1960-х, 1970-х годов, про ведьм-колеса еще рассказывали. Причем рассказывали очень интересно: не как о реалиях сегодняшнего дня, а как раз о том, что бывало в старые времена. Так могли рассказывать про гигантских медведей или про кедры в три обхвата толщиной. Мол, теперь таких нет, но вот еще недавно люди своими глазами видели такие кедры в три обхвата.