Пробуждение в «Эмпти Фридж». Сборник рассказов (СИ) - Воронцов Денис Игоревич
Тем же, кто застрял здесь, остается работать на кислород, время от времени хватаясь за возможности вроде участия в каком-нибудь чемпионате. И как ни странно, самым популярным видом спорта в Оазисе стали гонки. Причем не столько на скорость, сколько на выносливость — так называемые ралли Меридиана, ради которых все плато обставили громадными железными дугами. Ведь нужно же как-то избавиться от сотни ржавеющих электрокаров, завезенных сюда каким-то старым коллекционером (прах которого давно развеян над Олимпом). А заодно — от сотни лишних ртов, день изо дня поглощающих кубы воздуха.
Валяюсь на кровати уже около четверти часа, думая, во что ввязался. Наконец, на синемаскопе загорается желтая кнопка, и стена начинает пестрить пикселями, как будто в комнату влетели красно-синие пчелы. Из колонок доносится голос, настолько искаженный помехами, что кажется, сигнал облетел вокруг Солнечной системы и вернулся обратно. Но все равно это лучшее, что я услышу за весь день, и никакие помехи не отнимут у меня этого ощущения. Это голос Мэй.
— Мы ведем репортаж прямиком из Плимута…
Как всегда весела и жизнерадостна, и мне хочется верить, что это правда. Однажды она позвонила после того, как попала в аварию на своем Тандерберде, в которой сломала бедро. И если бы не костыль в углу комнаты, по ее виду я бы и не понял, что что-то произошло. Оказалось, прядь волос (помню, тогда она еще красилась в рыжий) закрывала половину ее лица тоже не просто так — под ней Мэй пыталась прятать стесанный лоб и зашитую бровь. И ей почти это удалось, если бы не что-то, что я назвал бы ментальной связью. Уж в этом у нас с ней никогда не бывает помех.
Через некоторое время появляется картинка, и сквозь рябь различаю лицо Мэй. Серые глаза, высокие скулы, ямки у щек. Даже если бы весь сигнал растерялся в пустоте космического пространства, а до меня долетело всего три пикселя, я все равно распознал бы ее черты.
Мэй подходит к окну и открывает его. Замечаю, что в небе ни облачка, несмотря на то, что большую часть изображения перекрывает ливень помех.
— Последний день весны выдался ясным. Дождей не предвидится, поэтому смело можете оставлять зонтики дома.
Снова переводит камеру на себя и вздыхает, выходя из роли ведущей. По ее лицу понимаю: это дурачество навеяло ей такую же ностальгию, как и мне — когда она еще работала в телекомпании «Рэд Фокс», пока всех ведущих не заменили компьютерными моделями.
— В общем, сегодня такая скукотень, что не передать словами. Утром один тип заказал перевод толстенной книги на три языка. И вся книга посвящена юриспруденции, представляешь? Тройная работа, помноженная на двойную сложность. Хуже не придумаешь.
Что бы Мэй не говорила, она любит свою работу. Никто не зачитывается вещами вроде «Десять тысяч лексических ловушек», пересказывая потом каждый абзац с таким же энтузиазмом, как «Двадцать тысяч лье под водой». Здесь она на своем месте.
Обедала как всегда в нашем любимом «Мун Лайтхаус». Кстати, недавно нашла пару мест, про которые ты может быть не знал. Обязательно сходим туда.
По улыбке замечаю: ей, как и мне, «Мун Лайтхаус» больше не кажется таким уж хорошим местом для посиделок. Космический интерьер не то, что хочешь видеть вокруг себя после возвращения из Оазиса. Наверное, Мэй ходит туда просто потому, что оно расположено близко к офису. А еще там относительно дешево.
Слышала новость, что ученые почти нашли способ безопасной «заморозки». А еще работают над варп-двигателем, но насчет этого ты скорее всего уже в курсе. Не удивлюсь, если позже и его запретят — в связи с опасностью для континуума.
Смеется. Как бы я хотел сейчас услышать этот смех вживую… В такие моменты появляется ощущение, что я заглядываю сквозь черную дыру в какую-то давно упущенную альтернативную реальность, а не смотрю запись, сделанную минут пять назад.
— Завтра собираюсь весь день досматривать «Пробуждение в “Эмпти Фридж”». Последний сезон. Работа — не волк, суббота — не ворк.
Расскажи теперь, что у тебя…
Треск колонок затихает, проекция тухнет. Комната снова погружается в полумрак, и от нависшей пустоты начинает звенеть в ушах. Не спасает даже дуновение вентиляции и дребезжание ночного «пейзажа» за окном. Хочется лечь и провалиться в сон, чтобы проснуться по ту сторону видеоканала, в обнимку с Мэй, и забыть Оазис как нетрезвый ночной кошмар.
Еще немного, и эта мысль, которая так долго казалась мне заоблачной и недостижимой, воплотится в реальность. Осталось сделать всего один шаг, хоть он и не менее опасный, чем прыжок в черную дыру. И я говорю не про лазейку, в существовании которой так долго убеждал меня Лью (и не убедил, кстати говоря). Сама идея участвовать в ралли настолько безумна, что мало кому придет в голову. Поэтому должна сработать.
У меня действительно появился шанс, и нужно немедленно рассказать об этом Мэй. Запускаю синемаскоп с таким воодушевлением, которого никогда еще не испытывал. Я лечу домой.
III
Загрузка и разгрузка контейнеров с ресурсами, демонтаж построек (кроме чересчур радиоактивных останков «ОАЗИС-1»), фермерство и общепит, утилизация отходов, техобслуживание кучи всевозможных штуковин — от квантоволновок и синемаскопов до гравитационных генераторов — вот почти полный список того, чем можно заняться в космической дыре под названием Оазис. Некоторые сферы находятся в руках «монополистов» или требуют специальных знаний, такие как производство воздуха, «прогноз погоды» (в основном вспышек на Солнце, пылевых бурь и метеоритных дождей). Медицина, правоохранительная деятельность. Все эти шестеренки кое-как вращаются — и механизм работает, хоть и трещит по зубцам, пуская искры. Но я никогда бы не подумал, что будет здесь автомеханик, да еще и по совместительству продающий электрокары. И уж тем более — что мне придется к нему наведаться, чтобы купить себе электрокар.
Капсулы метро мчатся быстрее пуль, и это почти всегда настораживает, поскольку выглядят они как батискафы столетней давности. Если удается найти сиденье без единой трещины и с исправными ремнями, можно считать, что выиграл счастливый билет. Но когда дорога занимает меньше минуты, о комфорте задумываешься в последнюю очередь. Главное, чтобы эта штука не слетела с рельсов и не размазалась по стенкам тоннеля, словно прогнившая до основания банка со шпротами.
Выхожу на перрон, открываю люк и сразу вижу железную конструкцию в полумиле от станции. Можно пройтись пешком. К тому же на парковке все «колибри» разряжены и разбиты в хлам, что не удивительно: я всего лишь в другом конце плато, а не Солнечной системы. Странно было бы ожидать, что здесь все окажется по-другому.
Небо успело обрести персиковый окрас, стало быть уже полдень. В это время сол песчаные дюны смотрятся как раскаленные горы ржавчины, с торчащими из них ни то обломками древней цивилизации, ни то кусками графита. И меня не перестает удивлять, насколько парадоксально это смотрится, потому что знаю — по ту сторону скафандра сейчас не теплее, чем в Антарктиде летом.
Фин обосновался так далеко по той простой причине, что на отшибе города ухватить клочок земли проще. По крайней мере, так было, когда город еще рос и процветал. Отсюда напрашивается вывод, что Фин либо старожил, либо наследник оного. Как бы там ни было, местонахождение салона скорее всего никак не влияет на ход его бизнеса. Больше никто в Оазисе не продает электрокары, поэтому любой клиент будет трястись в метро и грести оранжевый песок сколь угодно долго, пока не достигнет цели.
Ближе к хибаре Фина замечаю самое странное, что здесь можно было бы встретить — каменные истуканы, как на острове Пасхи. Отбрасывая лиловые тени, они стоят не вдоль берега Тихого океана, а прямо посреди марсианского плато. И это смотрится действительно впечатляюще, хоть и не покидает ощущение, что автор концепции каплю безумен. Конечно, никто не позволил бы доставить сюда такие древние и ценные статуи, так что разумеется это муляжи. Но все равно ловлю себя на мысли: на какие ухищрения только не способен человек, находящийся в пустынной изоляции и ностальгирующий по родным краям.
