Джулия Плек - Древние. Возвышение

– У вас красивое кольцо, – неожиданно произнес он, и Ребекка вздрогнула, увидев, что его внимательный взгляд впился в ее руку, лежащую поверх его собственной. – Такие камни очень редки в колониях, не правда ли?

Они даже еще большая редкость, чем известно капитану, но одно из немногих подобных колец находится сейчас в его палатке. И как ей объяснить, откуда на ее пальце взялся близнец этого перстня?

Ребекка сдвинула руку так, чтобы можно было видеть лишь фрагмент камня да половину оправы. Возможно, он всего лишь подумал, что перстень выглядит смутно знакомым, или даже не связал его со своим собственным. В конце концов, у него рана в голове, и его, очевидно, щедро напоили настойкой опия. Он не способен сейчас мыслить ясно. Ребекка осторожно сняла свою руку с его, опустила ее на колени и беззаботно ответила:

– Безделушка. Матушка подарила, когда я была еще девочкой. Думаю, это просто кусок стекла… она никогда ничего о нем не говорила.

Эрик замолчал, уперев кончик языка в нижнюю губу. Он словно старался придумать, как удержать Ребекку у своей постели. Она поймала себя на том, что страстно хочет, чтобы Эрик смотрел на нее и прикасался к ней, вообразила вкус его губ и то, как они прикоснутся к ее губам. Но то ли боль, то ли наркотик притупили его обычно острый ум, и молчание затянулось. Теперь в ушах звучали стоны и крики раненых, которые словно становились все громче и громче. Наконец Ребекка поняла, что больше не может их выносить.

– Вы, должно быть, устали. – Внезапно осознав это, она вскочила на ноги и поправила одеяло, которым было укрыто сильное, стройное тело Эрика. – Я пришла убедиться, что с вами все в порядке, но не должна была так долго утомлять вас беседами.

– Разговоры с вами меня не утомляют, – возразил он, и его руки вцепились в простыню, словно ища ее рук. – Вы должны снова навестить меня. Ваше общество поправит мое здоровье быстрее любых докторов.

Ответная улыбка Ребекки, несмотря на терзавшие ее бесконечные вопросы и сомнения, была искренней и непосредственной.

Ребекка точно знала одну вещь, которая заключалась в том, что она чувствовала себя сроднившейся с Эриком, и он тоже это ощущал. Счастливая, наполненная любовью, нормальная обычная жизнь, которой она всегда так жаждала, лежала перед ней на складной кровати в вонючем лазарете в окружении умирающих людей. Но тем не менее Эрик мог быть послан Микаэлем, чтобы убить ее. Ничего меньшего от жестокой судьбы Ребекка не ожидала.

Она постоянно выбирает неподходящих мужчин в неподходящее время. И вечно влюбляется так, что исправлять эту ошибку оказывается слишком поздно.

– Я приду, – согласилась она, сама не зная, правда это или нет. Встала, отряхнула юбку, стараясь не замечать того, как он смотрит на движения ее рук. – А теперь отдыхайте.

Не обращая внимания на стоны раненых, Ребекка пошла прочь из палатки. Она вовсе не ангел, который посещает их и сидит у постелей, пока они умирают. Она сама была смертью, и у нее было дело, касающееся ее самой, которое следовало сделать.

Глава 13

Клаус наткнулся на дверной косяк и проклял длинный лестничный пролет, который вел к его номеру в гостинице. Вслух. Сегодня он не пил и все же чувствовал себя пьяным. В последние несколько дней ему удалось улучить несколько часов для встреч с Вивианн, а время, проведенное с ней, пьянило его сильнее любого вина.

Она еще не согласилась разорвать эту фарсовую помолвку и не отказалась от ритуала, который сделает ее полноценным оборотнем. Но после их первой тайной встречи в саду Наварро стало ясно, что бросать Клауса она тоже не собирается. Во время каждой их встречи она словно начинала светиться изнутри. Даже кровь не могла принести ему такого удовлетворения, такой наполненности, какую давало созерцание ее прекрасного лица, когда она поднимала его навстречу лицу Клауса.

Но в потемках его гостиничного номера вампира поджидала обладательница другого лица. Мягкие линии, персик и сливки вместо резких, четких контуров профиля Вивианн. Клаус почувствовал, как брюзгливо поджались его губы.

– Сестра, – поприветствовал он ее так вежливо, как только смог, учитывая обстоятельства, – я мог бы поклясться, что это мой номер.

– А я могла бы поклясться, что ты слишком пьян, чтобы заметить разницу, – небрежно парировала Ребекка. Она удобно расположилась на его отделанной кистями постели, устремив глаза на зажатый в руке листок бумаги.

– Я удивлен, что ты до сих пор помнишь, в какой гостинице мы живем, – язвительно ответил Клаус, шагнув вперед, чтобы как следует рассмотреть листок. Он казался знакомым, хотя полной уверенности в этом не было. Клаус демонстративно не закрыл за собой дверь, ему хотелось, чтобы сестра поняла, что она вольна уйти в тот же миг, как пожелает. И чем скорее, тем лучше. – Разве ты еще не завербовалась во французскую армию?

Ребекка подняла на него глаза, в которых горел заметный даже в потемках гнев.

– А с кем ты объединил свои силы? – презрительно огрызнулась она, потрясая листочком, словно тот давал четкий и ясный ответ на ее вопрос. – Судя по всему, ты больше не работаешь вместе с нашей семьей.

Клаус зажег свечу, прикрывая огонек ладонью, пока тот не разгорелся. Комнату оживили зеленые и золотые тона, стала видна тяжелая мебель грецкого ореха, стоящая на покрытом затейливыми узорами ковре. Дополнительный свет выявил также и то, что Ребекка раздражена, но прочесть, что написано на листке бумаги у нее в руках, Клаус так и не смог. Он почувствовал укол разочарования, но вовсе не собирался проявлять признаки слабости.

– Думаю, ты не в том положении, чтобы рассуждать, где я работаю и с кем, – холодно сказал он, поставив свечу на стол, – особенно если учесть, сколько времени ты не удосуживалась нас проведать. Где человеческая армия, которая, предположительно, должна была нас защитить, Ребекка? Завоевала ли ты ее преданность или зря потратила время, распутничая с симпатичными офицерами?

Ребекка вскочила с кровати и влепила ему полновесную пощечину.

– Совсем ума лишился? – закричала она, и Клаус услышал донесшиеся из соседних номеров возмущенные голоса. Ребекку они, похоже, не озаботили: она сунула листок бумаги в лицо Клаусу. – Объясни это, – потребовала она все так же излишне громко, не обращая внимания на ночное время. Солнце еще не встало, и большинство постояльцев гостиницы – тоже. Спокойно ссориться можно будет, только когда Элайджа наконец найдет для них дом.

Взгляд Клауса впился в лист бумаги, и он почувствовал, как в нем растет гнев, который вот-вот поглотит злость сестры, как океан – дождевую каплю. Крупный наклонный почерк был хорошо ему знаком, и в мозгу немедленно замелькали те личные, почти сакральные слова, которые могла прочесть Ребекка. Но у нее не было на это никакого права!