Артем Чуприн - Кривые зеркала (сборник)

Отряд неприятеля был как на ладони и я видел каждого бойца – их оказалось всего тринадцать, причем, судя по всему, с боевыми действиями они сталкиваются впервые: сидели вместе, не удосужились выставить часового, даже оружие вместе с вещами лежало в сторонке от кучки смертников. Добровольцы? Призывники? Думают, что пришли на пикник? Неважно, моя цель – убить их всех.

Я уже хотел было нажать на спусковой крючок своего автомата, как вдруг в поле моего зрения попало одно весьма знакомое лицо. Ирон собственной персоной шутил и улыбался перед серой массой. Хоть мы и не виделись уже два года, но узнал я его сразу. В голову тут же полезли воспоминания, я отчетливо видел кафе и в нем его с моей любовью. Словно подначивая меня, память подбрасывала картинки из прошлого. Скорчив яростную гримасу, я открыл огонь.

Бой выдался скоротечным. В тот момент, когда моя группа ударила по военным из автоматов, разом полегло три врага. Охваченные паникой, неприятели с криками вскакивали с земли, хватались за оружие и тут же падали навзничь. Кровавый и методичный расстрел продолжался не более трех минут. За этот короткий промежуток времени у нас забрали на тот свет одного бойца, а у них целых семь. Остальные пятеро побросали оружие и решили сдаться нам на милость. Идиоты…

Трое вооруженных повстанцев подошли к военным. Те подняли руки и приготовились сдаться. Один бородатый гимбрид, не помню, как его зовут, с автоматом в руках начал что-то яростно кричать и пинать бедных дармесовцев. Вояки пытались кое-как отбиваться, но уяснив, на чьей стороне тут сила, решили не рыпаться.

В этот момент среди пятерых «кусков мяса» я увидал и своего дружка. На его роже не было теперь довольной улыбочки, мои бородатые и серьезные парни засунули ее ему куда подальше. Военные стояли смирно, повстанец больше не пинал их, а вопросительно смотрел на меня.

Я кивнул, и гимбрид приказал им вставать на колени, те повиновались. Передав свой автомат рядом стоящему мятежнику, я достал из набедренной кобуры пистолет и, проверив обойму, двинулся к пленным.

Я решил повоспитывать волчат. До этого момента мой отряд не принимал активного участия в акциях гимбридов, поэтому многие члены этого небольшого отряда никогда даже не видели смерти человека, а если нам предстоит и дальше воевать, прибегая к методам террора, смотреть в глаза смерти, и своей и чужой, должен каждый.

Пленные стояли на коленях небольшой шеренгой, смотрели вниз, руки подняли вверх над уровнем головы. Я подошел к ним и подозвал к себе четверых мятежников. Все четко понимали, что сейчас будет. Никто не возражал.

Пять палачей встали позади своих жертв. Я – против Ирона. Он уже узнал меня. Иногда косился назад, бегло ловля мой взгляд.

Нескоро прочитав приговор о том, что все военные являются лишь позорными шавками власти, кивнул первому палачу.

Раздался выстрел.

Тело убитого солдата криво свалилось на землю. Палач преступил через него, как ни в чем не бывало, и пошел дальше к собратьям.

И снова выстрел.

Второй солдат, совсем еще пацан, с огромной дырой в башке упал навзничь. Кровь лилась из простреленного затылка ручьем, а податливая земля жадно глотала ее, не оставляя ни следа.

Третий выстрел.

Та же картина: смерть, смерть и еще раз смерть…

Четвертый выстрел.

Дальше идет моя очередь.

Передо мной, склонив голову, сидел мой товарищ. Я наставил на него пистолет, его затылок находился буквально в десяти сантиметрах от дула. Палец дрожал на спусковом крючке – я был в нерешительности.

В голову лезли воспоминания. Приятные воспоминания.… Наша встреча, первый прогул в школе, первая драка, где мы стояли плечом к плечу…

Я не могу…

Черт возьми, не могу!

И тут я почувствовал.…

Сзади меня что-то появилось, нечто невидимое, но несколько материальное. Некий дух. Он подначивал меня, схватил за ладонь и пытался моей рукой спустить скобу, чтобы убить моего… друга?!

Повстанцы смотрели на меня. Я был единственным, кто не мог быстро прикончить военного, того, против кого мы воюем уже второй год. Правильно, он мой враг и я должен его убить. Я же на протяжении всего этого времени и мечтал об этом!

Из толпы уже начали лететь вопросительные фразы типа: «Капитан?»

Вдруг Ирон повернулся ко мне и, ехидно улыбаясь, сказал шепотом:

– Она же все равно не любила тебя.

И тут я взорвался. Невидимая сила явственно сжала мою ладонь, и я выстрелил.

Дальше все было как в замедленном кино: пуля вылетела из ствола, пролетела это короткое расстояние и с остервенением вгрызлась в череп моего друга. Тело, безжизненно качнувшись, упало на землю.

Теперь внутри меня воцарилась пустота, за плечами теперь не было ровным счетом ничего.

Теперь после того, как я убил своего товарища, я понял, что натворил.

Меня била дрожь… Эмоции зашкаливали, но я не мог показывать их при всех…

Это, увы, признак слабых…

Трупы убитых солдат сбросили в вырытую неглубокую яму. В то время, как накаченные гимбриды орудовали лопатами, я просто стоял и курил, до боли сжимая дуло пистолета.

Небольшие капли влаги стали падать с черного печального неба.

Наконец-то, вот и дождь…

Я заждался тебя, прошу, смой с меня все грехи.

Подняв голову вверх, тихо заплакал, зная, что теперь уж точно мои слезы не увидит никто…

Внутри меня теперь находилась лишь невосполнимая пустота. Я пытался отвлечься от мыслей о том, что сотворил, но все безуспешно – мой поступок, мой грех, был слишком тяжким.

Мой отряд ушел от Поляны Возрождения уже на километр. Равнина тут вновь перерастала в лес, где находился перевалочный пункт гимбридов. Мы решили переночевать там, да и ходить по дождю не очень-то хотелось.

Отыскать базу мятежников было не просто, ее весьма хорошо спрятали в лесных гущах, но среди нас был один человек, который бывал на этой базе не раз. Его знаниями мы и воспользовались.

База напоминала беседку, причем имела она два этажа. Первый был под землей, там отдыхали полевые командиры гимбридов, второй развернулся над землей, там готовили еду, отдыхал молодняк.

Добравшись до места, я, ни говоря не слова, сразу ушел спать в землянку. Уснуть у меня, конечно, не вышло. И не только потому, что снаружи был радостный гомон голосов и какое-то веселье, нет, дело было совсем в другом. Стоило мне хоть на мгновение закрыть глаза, как в голове сразу всплывало лицо моего друга, затем эта картинка сменялось другой – его убийством.

Это продолжалось весьма долго, несколько часов, пока я не вышел на улицу весь потный и совершенно разбитый. Снаружи ночь, на небе полная луна, которая добротно освещала все-все вокруг.