Мария Чурсина - Проклятье

Мгновение Миф молчал, сея в Маше панику, а потом кивнул, спуская очки на кончик носа. Так было привычнее. Так он мог смотреть поверх.

— Абсолютно верно. Садись. — А потом обратился ко всем сразу. — У Маши талант, она управляется с сущностями, как с дрессированными хомяками. Опасайтесь её.

Он усмехнулся, давая понять, что шутит, но сказанное уже обсуждали, уже потянулась позёмка шёпота от парты к парте, от ряда к ряду.

— И что это? — одними губами спросила Сабрина, красноречиво выгибая бровь.

Что она хотела получить в ответ, интересно?

Маша зашуршала страницами тетради, надеясь, что Сабрина не выдержит долго. И она, наконец, не выдержала. Она отвернулась.

…На одном из семинаров к ней подсела Ляля. Миф изучал журнал, и гроздь его брелоков лежала тут же, на краю стола. Отвечал Мартимер — рисовал на доске странные схемы зелёным мелом, крошки летели на пол. Ляля щурилась, пытаясь разобрать его каракули, остальные притихли.

— Да, — выдохнула Ляля наконец. — Всё-таки самое главное в мужчине — это ум.

— Правда, — кивнула Маша, глядя, как Миф поджимает губы, рассматривая зелёные письмена.

— Ум — это всегда сексуально, — со знанием дела продолжила Ляля полушёпотом.

Они посмотрели друг на друга, как близнецы, которым только что случилось впервые увидеться. Маша растянула губы в улыбке.

— Ты меня понимаешь.

…Так всё и было. Грянул звонок, философ оставил в покое торчащий ворот, Сабрина нехотя отложила в сторону лекции по демонологии. Маша спрятала в сумку блокнот. Философия, Миф, философия. Что-то было общее, что-то знакомое было во всём этом. Философия, Миф… ах, да. Любовь.

— Я покажу тебе что-то интересное, — сказал Миф, захлопывая за собой дверцу машины.

Он улыбнулся — а улыбался он теперь так редко, что Маша ловила каждую дрожь его губ. Она чувствовала себя уютно в тёплом салоне автомобиля, отгороженная от осени прочным стеклом и улыбкой Мифа.

— Как дела с учёбой?

— Хорошо, — отозвалась Маша. Она скучала на занятиях, но делала всё, что требуется: ей не хотелось, чтобы Миф снова кого-то просил за неё. Это было даже не унизительно. Это было так, словно он растрачивал на пустяки весь запас драгоценного внимания к ней. Маша знала, что запас внимания не бесконечен, и ей не хотелось тратить его на ерунду.

Куда они ехали, Маша не очень понимала — видела только, что к окраинам. Улицы становились всё тише, небо опустилось на крыши девятиэтажек и нанизалось на антенны. Жемчужные бусы фонарей растянулись вдоль дороги, так что от одного до другого приходилось ехать в тумане. Изредка навстречу им из тумана выныривали машины, приветственно сигналили фарами и исчезали снова. Они плыли в тумане, словно призрачные корабли.

Маша не смогла бы вернуться обратно сама. Ей казалось, что вокруг был уже не город — другой мир. Призрачная девятиэтажка проплыла справа, и Миф остановил машину в просторном кармане дороги. Толстый провод повис совсем низко над её крышей. Маша задела его, когда выбралась наружу.

Она выбралась и мгновенно продрогла. Она тут же увидела: рядом с высоткой, приткнувшись, как ребёнок ко взрослому, стоял двухэтажный деревянный дом. В пустые окна не рисковал забираться даже туман.

— Это? — Не церемонясь, она ткнула пальцем в ту сторону. Миф неопределённо качнул головой.

У него были ключи от висячего замка на дверях, хотя вообще странно, зачем потребовался замок, если окна всё равно щерились наружу давно разбитыми стёклами. Наверное, у Мифа были ключи от всего города.

Они вошли. Внутри пахло обычным заброшенным домом, было тепло и сыро. Под ногами хрустели битые стёкла и мусор, нанесённый ветром. В углу валялась размокшая школьная тетрадка, Маша видела, как сквозняк тревожит её листы, пытается перевернуть и затихает, ощущая полное бессилие. В проходе валялся стул без ножки, и Миф пинком отправил его в сторону.

— Ребёнок, — сказал Миф, обращаясь к Маше, — ты же можешь. Почувствуй здесь хоть что-нибудь. Я ничего не могу здесь найти.

Маша замерла в дверном проёме, растерянно оглядывая размокшие оторванные обои. Когда-то они были в игровых розовых цветочках, теперь на стенах расцветали только пятна плесени и грязи. Она переступила на месте, прислушиваясь к скрипу половиц. Ничего. Совершенно ничего. Дом не отзывался на призывы.

Она заглянула за поворот и нашла там всего лишь прогнившую лестницу. Столбик перил врос в половицу, и только это спасло его от краха. Столбик перил — единственное целое, что осталось от всей лестницы.

Маша вернулась в общий коридор — Миф стоял там, сложив на груди руки. Сузив глаза, он смотрел в угол, обычный угол с куцым огрызком обоев у самого пола.

— Какой автобус сюда ходит? — сказала Маша просто.

Он обернулся, и очки сами собой поползли на кончик носа.

— Тебе не нужен автобус, я сам буду тебя отвозить.

Маше стало не по себе. Если Миф снизошёл до того, чтобы каждый день отвозить её на окраину города, насколько же всё это важно?

— Я могу долго… я же не знаю. Вы думаете, я смогу, если не смогли вы?

Миф медленно покачал головой.

— Просто попробуй. Они сами к тебе выходят сами, я же видел. Они к тебе тянутся.

Она разглядывала его профиль и не могла понять, что же с ним не так. Почему вечно поджатые губы поджимаются сегодня чуть по-другому. Почему цепкий взгляд поверх очков сегодня особенно цепок.

— Это вроде как контрольная, да? — произнесла она с надеждой.

— Вроде как. Пусть это будет так называться, если хочешь.

Маша нервно заправила за ухо прядь волос и снова пошла бродить по короткому коридору — две квартиры вправо, две квартиры влево, рухнувшая лестница между ними. Осторожно ступая по гнилым половицам, она взялась за столбик перил и заглянула на второй этаж. Там, подхваченная ветром, струилась грязная капроновая лента.

Под окном большой комнаты росло дерево. С него давно облетели листья, а туман пожрал его основание. Маша попробовала сесть на узкий подоконник, но только испачкала джинсы и соскользнула. На ладони осталась серая влажно-прилипчивая труха.

Маша позвала ещё раз — молчание в ответ. В отчаянии она достала из кармана кольцо, которым не пользовалась уже очень давно: Миф почти отучил её прибегать к помощи вещей.

Серебро поблекло, и у самого замочка затянулся узел. Пока Маша распутывала его, замёрзшие пальцы онемели вконец. Кольцо закачалось на цепочке — медленнее, медленнее, и затихло совсем.

Сквозняк принёс едва различимый запах табачного дыма. Маша сунула кольцо в карман и пошла к Мифу. Она ожидала застать его на том же самом месте, и ждала, что остекленевший взгляд всё так же будет упираться в облезлый угол. Но Мифа не было в комнате.