Сомерсет Моэм - Маг

— Но послушайте, — перебил Артур, — разве Парацельс, как большинство этих средневековых ученых, не сделал в ходе своих изысканий каких-либо практических открытий?

— Я предпочитаю те из них, которые непрактичны, — признался доктор с улыбкой. — Возьмите, например, Tinctura Physicorum, которую ни папа, ни император не могут купить за все свои сокровища. В Тинктуре заключена одна из величайших тайн алхимии, и хотя во многих работах по оккультизму она упоминается под названием «Красный Лев», фактически была известна до Парацельса немногим. Ее приготовление чрезвычайно сложно и требует двух людей, равных друг другу по мастерству. Говорили, что «Красный Лев» — пурпурная эфироподобная жидкость. Наименее удивительным из ее многочисленных свойств была способность превращать в золото все низшие металлы. На юге Баварии есть старинная церковь, где, по преданию, эта жидкость все еще хранится захороненной в земле. В 1698 году часть ее проникла сквозь почву, и многие люди оказались свидетелями феномена, который сочли за чудо. Церковь, воздвигнутая на этом месте, все еще является знаменитым объектом паломничества. Парацельс заключает свои инструкции по производству этого «Красного Льва» следующими словами: «Но если они будут вам непонятны, помните, что только тот, кто всем сердцем желает этого, — найдет, только для того, кто настойчиво стучится в двери, они откроются».

— Я никогда не стану пытаться изготовлять ее, — улыбнулся Артур.

— Затем написано «Магическое электричество», книга, помогавшая мудрецам изготовлять зеркала, в которых они могли видеть не только события прошлого и настоящего, но и наблюдать за людьми днем и ночью. Они могли видеть все, что писалось и произносилось, узнавать причины, побуждавшие человека делать или говорить что-либо. Но больше всего мне нравится Primum Ensmelissoe — средство для омолаживания. И не только Парацельс, но и его предшественники — Гален, Арнольд из Виллановы и Раймонд Люлли — упорно трудились над его изготовлением.

— Оно снова сделает меня восемнадцатилетней? — с улыбкой спросила Сюзи.

— Не сомневаюсь, — со всей серьезностью ответил доктор Поро. — Лесебрен, врач Людовика XIV, описывает некоторые эксперименты, в которых сам участвовал. Он сообщает, что один из его друзей изготовил это снадобье, и любопытство не давало Лесебрену покоя, пока он собственными глазами не увидел его эффекта.

— Подлинно научный подход, — засмеялся Артур.

— Каждое утро на рассвете он выпивал стакан белого вина с настойкой из этого препарата, и через 14 дней у него стали сходить ногти, что, однако, не причиняло ему боли. Но в этой стадии мужество ему изменило, и он дал принять ту же дозу старой служанке. У нее восстановился один из признаков молодости, но узнав, что она принимает лекарство, старуха испугалась и отказалась пить его дальше. Затем экспериментатор взял горсть зерна, замочил его в эликсире и насыпал перед старой курицей. На шестой день птица начала терять перья и теряла их, пока не стала голой, как новорожденный младенец; но не прошло и двух месяцев, как у нее отросли новые перья, гораздо пышнее тех, что бывают у молоденьких кур, гребешок поднялся, и она снова стала нестись.

Артур от души расхохотался.

— Признаюсь, эта история понравилась мне намного больше других. По крайней мере, этот Priimim Ensmelissoe предлагает не такую пустяковую выгоду, как большинство магических секретов.

— Вы называете поиски золота пустяковыми? — спросил Хаддо, нарушив свое долгое молчание.

— Осмелюсь назвать их корыстными.

— Вы слишком высокомерны.

— Ибо считаю, что цели мистиков всегда были низкими или тривиальными. Моему грешному разуму кажется бессмысленным занятием поднимать из могил мертвых, чтобы услышать из их призрачных уст ничего, кроме общих фраз. И я никак не могу преклоняться перед алхимиком, потратившим всю жизнь в попытке получить из свинца золото, и признать его более достойным уважения, чем заслуживает его биржевой маклер в современном цивилизованном мире.

— Но если он стремился получить золото, то делал это ради власти, которую оно дало бы ему, ибо лишь власти жаждал алхимик, когда размышлял день и ночь над глухими тайнами магии. Власть была целью всех его желаний, власть, а не жалкое ограниченное обладание теми или иными благами. Власть над миром, над всеми живыми существами, власть над элементами, из которых создано все живое, власть над самим Богом! Эта страсть была столь всеобъемлюща, что он не мог остановиться, пока не подчинились бы его воле звезды на своих орбитах.

Хаддо утратил свое спокойствие. Было ясно, что слова эти проникали в его кровь, отравляя ее. Лицо приняло новое, странное выражение.

— А что иное ищут люди, кроме власти? Если жаждут денег, то ради власти, которую они дают, к власти стремятся они с помощью знаний, которые обретают. Глупцы и пьяницы мечтают о счастье, но настоящие мужи стремятся лишь к власти. Маг, волхв, алхимик околдованы очарованием неизвестного; они жаждут величия, недосягаемого для обыкновенного человека. И верят, что с помощью науки, изучаемой ими с таким терпением, настойчивостью и стойкостью, с помощью воли и воображения, главных орудий мага, они, наконец, смогут достичь власти, дающей им возможность вступить в единоборство с самим Богом Небесным.

Оливер Хаддо поднял свое грузное тело с низкого кресла и принялся ходить взад-вперед по студии. Странно было видеть этого охваченного необычайным волнением огромного человека, чья серьезность всегда вызывала сомнения.

— Вы говорили о Парацельсе, — продолжал он. — У него есть описание эксперимента, которое доктор утаил от вас. Думаю, вы не сочтете его ни пустячным, ни корыстным, оно ужасно. Не знаю, насколько верно это описание, но было бы чрезвычайно интересно самому проверить.

Хаддо оглядел четырех людей, внимательно наблюдавших за ним. В его манере чувствовалась страсть, свидетельствующая о том, как близко его сердцу то, о чем он говорил.

— Древние алхимики верили в возможность искусственного зарождения жизни. Они утверждали, что с помощью комбинаций психической энергии и неизвестных экстрактов им удается созидать формы, в которых проявляются признаки живого. Самыми удивительными из этих форм были странные существа мужского и женского пола, названные ими гомункулусами. Древние философы выражали сомнения в осуществимости подобного, но Парацельс определенно доказывает, что они могут быть созданы. Как-то я случайно подобрал у букиниста на Лондонском мосту одну книгу на немецком языке. Грязная, зачитанная до дыр, многие страницы порваны, переплет едва держится. Она называлась «Сфинкс» и содержала самое невероятное описание, которое я когда-либо читал, о неких существах, генерированных Иоанном-Фердинандом графом фон Кюффштейном в 1775 г. Источниками, из которых взято это описание, были масонские рукописи, но главным образом, дневники некоего Джеймса Каммерера, дворецкого, служившего у графа. Достоверность сведений не оставляет сомнений. Если бы это касалось не столь необычных вещей, вы бы без колебаний поверили каждому слову. Десять гомункулусов — Джеймс Каммерер называет их «пророческими спиритами» — содержались в плотно закупоренных, наполненных водой сосудах, подобных тем, какие используются для консервирования фруктов. Их крышки были запечатаны магической печатью. Существа эти были в 9 дюймов длиной, и граф пожелал, чтобы они выросли. Поэтому сосуды содержались под кучами навоза, ежедневно опрыскиваемого специальной жидкостью, с большим трудом изготовляемой посвященными. Навоз после такой обработки начинал бродить и пускать пар, будто подогреваемый подземным огнем. Когда сосуды откупорили, оказалось, что «спириты» выросли до 14 дюймов. Мужские гомункулусы обросли густой бородой, и на пальцах у них были ногти. В двух сосудах ничего, кроме жидкости, не было видно, но когда граф фон Кюффштейн трижды постучал по печати, произнеся одновременно магические заклинания на иврите, вода приобрела странный цвет, и спириты показали свои лица сначала очень маленькие, но потом все увеличивавшиеся и достигшие человеческих размеров. Лица эти были жестоки и ужасны.