Темные проемы. Тайные дела - Роберт Эйкман
Фенвилл двинулся дальше. Следующие дома казались уже более обычными с виду. Понять, в какое из этой россыпи зданий вошла девушка, едва ли представлялось Фенвиллу возможным – и вряд ли ему хватит терпения дождаться ее повторного появления. Он побрел назад к дому с портиком и в отчаянии уселся на спину одного из прирученных сфинксов. В принципе, терять нечего – можно торчать здесь хоть до утра; по крайней мере, пока на него не наткнется полицейский.
Через десять минут он почувствовал себя не только расстроенным, но и замерзшим. Он встал и начал мерять шагами тротуар. Досада холодила душу сильнее, чем нехитрое упражнение согревало тело; Фенвилл не рисковал покидать короткий отрезок улицы, так что избранная им шаговая рутина стала еще и утомительной. Хотя девушка, вне всяческих сомнений, уже легла спать, вдруг у нее еще остались какие-то полуночные дела? Вдруг она покажется снова, снова куда-то пойдет? Фенвилл рискнул нарастить темп, пока не свернул ярдах в пятидесяти от первого дома – где-то здесь остановилось ее такси.
Вдруг до его ушей донесся хлопок двери. Он обернулся и увидел мужчину, идущего в его сторону. Смущенный, Фенвилл почувствовал необходимость ускорить шаг. Мужчина тоже шел быстро, так что держать его в поле зрения все время не получалось. Но, пройдя примерно двадцать ярдов, он попал в пятно света одного из тусклых уличных фонарей, и Фенвилл вздрогнул – на незнакомце был маскарадный костюм: фрак коричневого цвета дополняли жабо и узкие черные брюки. У него были темные, густо вьющиеся волосы, ниспадающие на шею, весьма аристократичные, тонкие черты лица… и держался он как-то по-особенному воздушно. Проходя мимо, он словно бы бросил на Фенвилла мимолетный, полный презрения взгляд. Под мышкой этот странный мужчина держал толстую трость с инкрустированным набалдашником.
Фенвилл не мог не повернуться и посмотреть ему вслед; но чуть не сгорел от стыда, когда через секунду незнакомец сделал то же самое. На этот раз трудно было усомниться в том, что его колкий хмурый взор устремлен на него. По сути, именно враждебность в глазах мужчины привлекла внимание Фенвилла и помешала ему пойти дальше своей дорогой, как требовали того манеры. В следующую секунду ситуация еще больше обострилась – черты мужчины исказила прямо-таки звериная гримаса, и он едва ли не зарычал. Фенвилл повернулся, быстро прошагал мимо всех оставшихся домов и выбежал на соседнюю улицу. Он доехал на автобусе до своего дома и всю ночь размышлял, не сходит ли потихоньку с ума.
На следующее утро – раньше, чем обычно, – в дверь постучала хозяйка.
– С вами все в порядке, мистер Фенвилл?
Он не спал и услышал ее шаги еще на подходе. Надев халат, он открыл дверь – и, к большой для себя неожиданности, обнаружил, что за хозяйкиной спиной, в коридоре, стоит Энн. Увидев его, она улыбнулась.
– Мисс Террингтон рассказала мне длинную историю о том, что вы вчера вечером себя плохо чувствовали, – сказала хозяйка. – Но сейчас, сдается мне, с вами все в порядке.
– Конечно, в порядке. Энн, заходи. Я все тебе объясню.
– Никаких посетителей в спальне! – запротестовала хозяйка. – Вам отлично известны правила постоя, молодой человек.
– Тогда увидимся позже? – понимающе уточнила Энн.
Фенвилл кивнул.
Но он понятия не имел, как ей все объяснить, так что пришлось просто пропустить занятия в Школе архитектуры. Он понятия не имел, увидит ли еще раз ту, другую девушку, но чувствовал себя неспособным противостоять обаянию столь хорошо расположенной к нему Энн. Ощущение безнадежной потери пронзило его нервы и холодной хваткой сдавило сердце. В таком состоянии даже самые простые движения требовали осознанных усилий. Но время от времени образ девушки и туманные воспоминания о ее голосе, запахе и звуке шагов по площади сменялись куда более отчетливым образом мужчины, повстречавшегося ему на улице, – в странном костюме, с загадочной походкой и звериной злобой на лице.
По правилам общежития Фенвилл должен был покинуть его до десяти часов, а идти ему было некуда. Он сказал хозяйке, что ему все-таки нехорошо; и она, кажется, поверила – вид у него был невротический, бледный. Для него неохотно сделали исключение.
– Но я вызову вам врача, – добавила хозяйка строго.
– Право, я не так уж и болен.
– Тогда вам нельзя здесь оставаться.
– Мне дурно, но… врач не нужен.
– Я пошлю за доктором Бермудой. Он хороший специалист.
– Мне не нужен врач, говорю же!
Но к тому времени, как появился доктор Бермуда, Фенвилл уже не был в этом сильно уверен – до того невыносимо-затруднительным сделалось его положение. Бермуда оказался неопрятным, но располагающим к себе человечком средних лет в толстых очках. На вопрос, беспокоит ли его что-то, Фенвилл не только рассказал историю своей любви к Энн, но и понял, что невольно обнаружил добросовестного, заинтересованного слушателя – где-то совершенно за рамками простых формальных отношений врача и больного. Один раз хозяйка подошла к двери и нетерпеливо забарабанила в нее, на что доктор благодушно, но властно откликнулся:
– Миссис Старк, ну прошу вас… занимайтесь своими делами, пока я занят своим!
Фенвилл осознал, что не слышал ее приближения, и пришел к выводу, что эта хитрая карга подслушивала. Он понизил голос, хотя и слышал, как она удаляется по коридору:
– Я понятия не имею, как быть дальше.
– Мой совет будет достаточно прост, – сказал доктор Бермуда. – Продолжайте вести за той особой наблюдения. Не поймите превратно, но мой врачебный опыт говорит: если и есть быстрый способ избавиться от искушения, то – только поддаться ему. – Он изъяснялся мягко, как пожилой деревенский священник, всерьез озабоченный проблемами и искусами своей маленькой паствы.
– Но как?
Доктор извлек из внутреннего кармана пиджака потертый бумажник и вынул оттуда визитку.
– Какая, говорите, улица?.. Напишите на обороте. – Он протянул картонный квадратик Фенвиллу, держа его между средним и безымянным пальцами. Они пахли табаком.
– Я не знаю. Я не запомнил.
– А, вы в этих делах новичок! Да, юноша, еще многое вам предстоит на этом поприще освоить.
Фенвилл ничего не сказал – он был слишком подавлен даже для того, чтобы спорить с такой, в общем-то, справедливой оценкой собственной мужественности.
Доктор Бермуда неуклюже поднялся на ноги.
– Ложитесь, – приказал он.
