Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной
— Глупость! — отринула девушка.
— Давай поспорим, — предложил он. — Кто из нас проживет дольше.
— Тут и спорить не надо. Я моложе тебя! — отмахнулась. — Оставим это!
— Но почему? Ты суеверная?
Она притихла на минуту, набрала в легкие воздух, задержала его, затем разлепила губы:
— Мне почему-то страшно, — прошептала, но затем голос прорезался. — Хорошо! — стиснула небольшие кулаки. — Я согласна!
— Я так и подумал, — заключил он.
Повернув к нему лицо, она медленно протянула свою тонкую руку. Он оторвал свою от спинки стула и протянул ей. Она осторожно, с заметной нерешительностью в движениях вложила маленькую женскую ладонь в его большую мужскую. Пожатие было коротким, но крепким. После этого какое-то время оба молчали, точно, совершив этот шаг, теперь только начали обдумывать, что за соглашение между ними состоялось. Но отступать было некуда — соглашение заключено. Впрочем, он и не собирался отступать, это в ее голове все еще плавали сомнения. Но они постепенно растаяли, как снег под ярким весенним солнцем, и она улыбнулась. Мозг отчетливо выдал: какая ерунда, чем мы занимаемся! А вскоре и совсем забыла об этом смешном споре. Все несерьезно. Что из того, что кто-то из них выиграет спор? Ничего от этого не изменится. Будет то, что будет. А чему не быть, то не свершится. Тому, кто умрет раньше, и тому, кто останется жив, будет уже все равно. Победитель не сможет сказать побежденному, что он победил, а побежденный не сможет подтвердить это. Так к чему весь этот спор? Глупо, очень глупо.
Обычно каждое утро он звонил ей, спрашивал, как она выспалась и как ее настроение. Она до такой степени привыкла к его утренним звонкам, что, если звонок задерживался минут на тридцать, она начинала нервничать, впрочем, не признаваясь себе, что нервозность вызвана отсутствием звонка от него. Она убеждала себя, что совершенно равнодушна к нему, что в нем она не находит ничего интересного, а принимает его ухаживания из-за дурацкой привычки не чувствовать себя одинокой среди толпы. В его присутствии, ей казалось, она могла смотреть на толпу свысока. Но не потому, что он вселял в нее некую уверенность. А просто оттого, что при нем она имела возможность проявлять свои капризы и показывать всем свое безразличие к нему. Ей не было жаль его, ведь он сам избрал себе такую роль, без ее какой-либо просьбы. Иногда она вздыхала, что родилась в такое время, когда нет дворянских барышень, о каких писали Пушкин, Лермонтов, Толстой и другие классики. Ее почему-то тянуло туда, в прошлое. Точно связана была с ним прочными узами. Думалось: как бы было здорово, родись она лет на двести раньше в знатном дворянском роду! Вокруг нее роем вились бы офицеры, добиваясь ее руки, а она жеманно смотрела бы поверх их голов и с вежливым томлением в глазах принимала все их ухаживания. Впрочем, когда подобные мысли возникали в ее голове, она смеялась над ними и быстро возвращалась в реальную жизнь, будучи здраво уверенной, что никогда не родилась бы барышней-дворянкой, скорее дочерью работницы на мануфактуре либо в поле. Она ничего не знала о нем, кроме имени. Не знала, откуда появился и где живет. Несколько раз пыталась выяснить, но всякий раз заканчивалось ничем, и она прекратила попытки, перестала досаждать ему. Хорошо помнила, как произошло первое знакомство, и последующие две-три-четыре встречи, после которых завязалось нечто, похожее на его ухаживания. Началось все в тот день, когда она была без настроения. На работе начальник сделал довольно резкое замечание, заставив переделать работу, чем сразу испортил ей расположение духа. Еще больше разозлилась, когда переделанная работа опять была забракована. Готова была рвать и метать, переделывая все в третий раз. После окончания рабочего дня зашла в магазин, набрала корзину продуктов и возле кассы вдруг обнаружила, что в дамской сумочке нет банковской карты. Но ведь она точно помнила, что клала ее утром, когда собиралась на работу. Неужели потеряла? Но где? Целый день карта ей была не нужна, и она даже не прикасалась к сумочке. Чертовщина какая-то. Она торопливо переворошила ее содержимое, проверила карманы в своем светлом брючном костюме и досадливо, с некоторой растерянностью застыла на месте, сконфуженно глядя на ожидающее лицо кассира. В этот миг услыхала у себя над ухом:
— Бывает, — произнес мужской голос. — Со всяким может случиться. Я заплачу за вас. Мне нетрудно.
— Что? — машинально мельком глянула на мужчину в белом свитере. — Не надо. Мне это не нравится.
Но он уже достал свою карту и приложил к банковскому терминалу. Она выразила недовольство, но сложила продукты в корзину. Отошла от кассы к столику, начала из корзины перекладывать в пакет, ожидая внезапного благотворителя. Когда тот приблизился, пообещала:
— Я верну вам деньги. Дайте номер своего телефона, куда перевести.
— Меня зовут Михаил, — раздалось в ответ, как будто она поинтересовалась его именем. — А тебя?
— Меня? — оторопела девушка оттого, что он сразу обратился к ней по-свойски, как к давно знакомой, и не захотела называть себя. Но язык предательски опередил мысли и выдал: — Лилия.
— Я так и думал.
— Что ты думал? — ее язык опять опередил ее нежелание обращаться к нему на «ты», хотя по внешнему виду она решила, что он ненамного старше.
— Что тебя зовут Лилия, — улыбнулся Михаил.
— Не мог ты этого думать. Не сочиняй! — раздраженно отбрила она.
— А ты ершистая, — убрал улыбку с губ.
— А ты навязчивый! Дай телефон, и закончим на этом!
— Пустяки. Не ахти какие деньги.
— Не люблю оставаться должницей.
— Считай это моим подарком тебе.
— За какие грехи? — поморщилась Лилия. Препирательство явно затягивалось, и ее от этого начинало коробить.
— За грехи бывает наказание, — серьезно поправил Михаил.
— Как хочешь! — хмыкнула она. — Упрашивать не стану. Сам так решил, — отвернулась.
— Разумеется, сам. Я всегда все решаю сам.
— Тогда я пошла. У меня нет времени переливать из пустого в порожнее! — взяла за ручки пакет.
— Не задерживаю, — отступил он в сторону.
— Еще бы ты меня задерживал. Я могу глаза выцарапать! — пообещала насмешливо.
— Не стоит царапаться. Просто иди, и все, — показал рукой в сторону выхода.
Поправив на плече дамскую сумочку, Лилия с пакетом устремилась к дверям, краем глаза видя, что Михаил смотрел ей вслед. «Странный какой-то», — пронеслось в голове. Видно, приглянулась — иначе с чего бы он стал платить за нее. Выпрямила спину и вскинула голову, представляя, как он рассматривает ее фигуру. Подойдя к машине,
