Дом дождя - Грег Ф. Гифьюн
Гордон закрывает глаза. Он скользит в темноте, оседлав кайф, и на мгновение вспоминает, каково это - быть молодым, сильным и ловким. Он помнит, как бегал или катался на велосипеде. Он помнит, как был живым. И всегда Кэти, его Кэти, рядом с ним, напоминая ему о том, как жизнь может так внезапно превратиться в нечто стоящее - в нечто головокружительное и волшебное, как в любой сказке, - а потом так же быстро... в это.
Он открывает глаза, откладывает трубку и поднимается на ноги. Шаркая по комнате, он медленно идет на кухню, его поношенные мокасины скребут по голому деревянному полу. Дрожь пробегает по позвоночнику, прежде чем он успевает дойти. В эти дни ему всегда чертовски холодно. Натянув джемпер поплотнее на пижаму, он заканчивает свой поход на кухню. Господи, думает он, я мог бы плюнуть из одного конца этой дыры в другой, почему же я чувствую себя так, будто только что пробежал марафон?
Если он будет долго вслушиваться в тишину, то сможет услышать ответ Кэти.
Потому что ты старый пердун, вот почему.
На его губах появляется что-то похожее на улыбку. Он отмахивается от нее и достает из буфета хлопья. Обычно плечо болит, но трава - естественное болеутоляющее, поэтому он ничего не чувствует. Ну, это не совсем так. Хихиканье. На самом деле ему хочется хихикать. Так он и делает. К тому времени, как он добавил молоко в свой "Продукт 19", смех утих. Странно, что он смеется только тогда, когда высок, как коршун, и даже тогда это бездушный, пустой смех. Бессмысленно, вот что это такое.
Тем не менее хихиканье возвращается. Он беспомощен перед этим.
Чертов дурак. Обдолбанный в своем возрасте.
"Ты что, под кайфом?" - спрашивает он вслух, своим лучшим авторитетным тоном.
Гордон выдвигает стул и садится за маленький столик. Еще один приз из магазина Армии спасения, думает он. Иногда он задается вопросом, кому раньше принадлежали эти вещи, и вспоминает, как однажды молодая пара пришла за покупками, и мужчина ворчал, что хочет уйти, потому что "все это дерьмо, эта одежда, мебель и прочее, большая часть оказалась здесь, потому что кто-то умер, понимаете. Вы роетесь в вещах мертвых людей".
Маленький засранец был прав.
Когда Кэти умерла, и он не смог содержать более просторную квартиру, которую они делили долгие годы, он продал или отдал почти все в Армию спасения. Теперь люди сидят на мебели Кэти, пользуются ее столовым серебром и даже носят ее одежду. А он делает то же самое с чужими вещами. У Гордона от этого мурашки по коже, но он продолжает думать о подобных вещах, пока ест кашу. Здесь, в этой крошечной квартирке в не самом лучшем районе, потому что, когда Кэти умерла, умерла их совместная жизнь, а вместе с ней и большая часть Гордона.
Он доедает хлопья, опускает ложку в миску и откладывает ее в сторону. Наступает время перекусов. Пирожные. Он хочет пирожных. Но у него их нет. Почему, черт возьми, у него нет пирожных? Может ли он их приготовить? Может, стоит сходить в магазин на углу и купить их? Там вообще продают пирожные? Может быть, смесь, но в таком месте она будет стоить целое состояние. А как насчет этих ублюдков в индивидуальной упаковке с орехами? Их еще делают? Может быть, торт. Если он не найдет пирожное, то, пожалуй, выберет торт. Хорошо бы фруктовый пирог. Один из этих "Хостесс", черничный - нет, подождите - вишневый. И чипсы. Да, нам нужны чертовы "Принглс" в этом доме.
Гордон встает и находит на стойке свой бумажник. Имитация черной кожи, потрепанный и сильно изношенный. Он проверяет его на наличие наличных. Восемнадцать долларов. Он смотрит на холодильник и маленький магнитный календарь на дверце - бесплатный, присланный ему и, вероятно, всем остальным в городе каким-то агентством недвижимости. Уже почти конец месяца. До получения социального пособия еще несколько недель. Он устало бросает бумажник и восемнадцать долларов на стойку и идет через всю квартиру в свою спальню.
На единственном окне - обычно оно выходит на кирпичную стену - задернута штора, погружая комнату в темноту. Он включает лампу на комоде, затем подходит к небольшому письменному столу у дальней стены и открывает ящик. Под какими-то бумагами он находит и чековую книжку, и сберегательную книжку. Несмотря на то, что он проверил их несколько дней назад, когда оплачивал ежемесячные счета, он просматривает их снова. В чековой книжке двести четыре доллара, а на сберегательном счете - чуть меньше пятисот.
Семьдесят два года, а у меня на руках целых семьсот долларов. Господи всемогущий. Никаких денег на дополнительные расходы в этом месяце, никаких денег на... подождите. На что мне нужны деньги? Я хотел что-то купить, но не могу вспомнить, что именно. Проклятая трава заставляет меня забывать вещи, я...
У него заурчало в животе.
Торт! Этого достаточно. Черт, да мне с лихвой хватит на пару вишневых пирогов. Я могу...
Громкий треск на улице внизу отвлекает его. Это определенно звук бьющегося стекла, возможно, бутылки. Затем раздаются приглушенные голоса. Злые, агрессивные голоса, затем мужской крик и еще больше криков.
Гордон возвращается в каморку и выглядывает из двойных окон на передней стене, выходящих на улицу. Его квартира находится на втором этаже, то есть выше уровня улицы, но все же достаточно близко, чтобы ясно видеть, что происходит внизу.
На тротуаре растянулся бездомный, которого он много раз видел спящим в парке напротив. Вероятно, он старше Гордона лет на шесть-семь, лежит на животе и выглядит так, будто упал с большой высоты и приземлился туда, а его рваное длинное пальто расстелено на тротуаре вокруг него. Рядом,
