Стивен Кинг - Бессонница

Ральф левой рукой потянулся к покрывалу из икринок, сорвал его и не увидел ничего, кроме черноты, по другую сторону этого «выкидыша». По другую сторону «мешка смерти». Где должен был быть выход.

[Тебя предупреждали, Краткосрочный ты сукин сын! Думаешь, ты можешь потянуть меня за усы? Что ж, давай поглядим, а? Давай-ка поглядим!]

Малиновый король снова подался вперед на своем троне, раскрыв рот, словно в зевке; его неповрежденный глаз полыхал красным огнем. Ральф подавил желание отдернуть прочь свою теперь пустую правую руку. Вместо этого он выбросил ее вперед, ко рту Малинового короля, который широко распахнулся, чтобы поглотить ее, как это давным-давно сделала зубатка в Барренсе.

Какие-то штуковины — не плоть, — извиваясь и корчась, сначала облепили его ладонь, а потом начали кусать ее, как слепни. В то же мгновение Ральф почувствовал, как настоящие зубы — нет, клыки — впились ему в руку. Через одну, самое большее две секунды Малиновый король перегрызет его запястье и проглотит ладонь целиком.

Ральф закрыл глаза и тут же сумел отыскать тот узор мысли и концентрации, который позволял ему переходить с одного уровня на другой, — боль и страх ничуть не мешали этому. Только на сей раз цель его была не перейти, а защелкнуть. Клото и Лахесис установили мину-ловушку внутри его руки, и теперь пришло время привести ее в действие.

Ральф ощутил тот щелчок в своем мозгу. Шрам на его руке немедленно раскалился добела. Этот жар не жег Ральфа, а вырывался из него расширяющимся потоком энергии. Он увидел перед собой громадную зеленую вспышку, такую яркую, что на одно мгновение ему показалось, будто вокруг него взорвался Изумрудный город Страны Оз. Что-то или кто-то дико заорал. Этот высокий, режущий звук мог свести его с ума, если бы продолжался достаточно долго, но он стих. Вслед за ним раздался резкий глухой удар, напомнивший Ральфу тот случай, когда он запалил шутиху и швырнул ее в стальную канализационную трубу.

Неожиданный всплеск какой-то силы пролетел мимо него потоком ветра и тускнеющего зеленого света. Он уловил странный, асимметричный образ Малинового короля, уже больше не молодого и не красивого, а древнего, искаженного и менее человекообразного, чем самое странное существо, когда-либо прыгавшее или ползавшее по Краткосрочному уровню бытия. Потом что-то раскрылось над ними, обнажив ворвавшуюся тьму с пересекающимися вихрями и разноцветными лучами. Казалось, ветер задувал Малинового короля туда, вверх, как листок в дымовую трубу. Лучи становились ярче, и Ральф отвернулся, подняв одну руку, чтобы прикрыть глаза. Он понял, что открылся некий проход между тем уровнем, на котором он находился, и невообразимыми уровнями наверху; еще он понял, что если будет долго смотреть в это разгорающееся свечение и в эти

(гробовые свечи)

разноцветные вихри, то смерть станет не самым худшим, а лучшим из того, что может случиться с ним. Он зажмурил не только глаза; он зажмурил свой мозг.

В следующее мгновение все исчезло: существо, представившееся Эду под именем Малинового короля, кухня в старом доме на Ричмонд-стрит, кресло-качалка его матери. Ральф стоял на коленях в разреженном воздухе, футов на шесть правее носа «чероки», задрав руки, словно ребенок, которого часто бьют, перед приближением жестокого родителя, и, взглянув вниз, между своих колен, он увидел под собой Общественный центр и прилегающую к нему автомобильную стоянку. Сначала ему показалось, что его зрение дурачит какая-то оптическая иллюзия, поскольку фонари на стоянке, казалось, разъезжались в стороны. Они были похожи на толпу очень высоких и очень тощих людей, которая начинает рассасываться, потому что зрелище подошло к концу. И сама стоянка вроде бы как-то… ну… расширялась.

Она не расширяется, а приближается, холодно подумал Ральф. Он снижается. Он начал свой полет камикадзе.

На мгновение Ральф застыл, очарованный и скованный изумлением от своей позы. Он превратился в мифическое эфемерное существо — конечно, не в бога (никакой бог не мог быть таким усталым и испуганным, как он сейчас), но, с другой стороны, явно и не столь земное создание, как человек. Вот каково по-настоящему летать; видеть землю сверху без всяких границ. Вот каково…

[РАЛЬФ!]

Ее крик прозвучал как выстрел прямо у него над ухом. Ральф отпрянул от него, и в тот момент, когда его взгляд оторвался от гипнотизирующего зрелища несущейся к нему снизу земли, он обрел способность двигаться. Он поднялся на ноги и пошел обратно к самолету. Он двигался легко и просто, совсем как человек, идущий по коридору своего собственного дома. Ветер не бил ему в лицо, не сдувал волосы со лба. И когда его левое плечо прошло сквозь пропеллер «чероки», вертящиеся лопасти причинили ему не больше вреда, чем причинили бы дыму.

На мгновение он увидел бледное красивое лицо Эда — лицо разбойника, подъехавшего к дверям старой гостиницы, в поэме, всегда заставлявшей Кэролайн плакать, — и его недавнее чувство жалости, смешанной с сожалением, уступило место злости. Трудно было по-настоящему злиться на Эда — в конце концов, тот был просто еще одной пешкой, которую двигали на доске, — но все-таки здание, в которое он нацелился своим самолетом, было заполнено живыми людьми. Ни в чем не повинными людьми. Ральф увидел что-то упрямое и по-детски капризное в одурманенном и отрешенном выражении лица Эда, и, проходя сквозь тонкую обшивку кабины, он подумал: По-моему, на каком-то уровне, Эд, ты знаешь, что в тебя вселился дьявол. Думаю, ты даже мог бы вышвырнуть его прочь… разве не говорили мистер К. и мистер Л., что всегда есть выбор? Если так, ты тоже должен был иметь его, черт бы тебя взял.

На одно мгновение голова Ральфа проткнула потолок, как уже было с ним раньше, а потом он снова опустился на колени. Теперь Общественный центр заполнял собой все ветровое стекло кабины самолета, и Ральф понял, что уже слишком поздно не дать Эду сделать что-то.

Эд уже сорвал пленку со звонка. Он положил ладонь на звонок.

Ральф полез в карман и схватил оставшуюся сережку, снова зажав ее между пальцев так, чтобы зубец торчал наружу. Другую ладонь он свернул трубочкой вокруг проводов, соединяющих картонную коробку и звонок. Потом он закрыл глаза и сосредоточился, снова вызывая то гибкое ощущение в самом центре мозга. В желудке у него неожиданно возникла пустота, и он успел подумать: Уууух ты! Это же скоростной лифт!

Потом он очутился внизу, на Краткосрочном уровне, где не было ни богов, ни дьяволов, ни лысых врачей с волшебными ножницами и скальпелями, ни аур. Внизу, где было невозможно проходить сквозь стены и убегать от воздушных катастроф. Внизу, на Краткосрочном уровне, где его могли видеть, и… Ральф сообразил, что Эд как раз сейчас пользуется этим.