Вольфганг Хольбайн - Анубис

Туннель заканчивался еще одной дверью, на этот раз из прочных металлических прутов. На ней виднелся крепкий, явно новехонький навесной замок, производивший такое впечатление, что он выдержит и атаку сварочной горелки. Он не был заперт. Когда Мерсер обхватил пальцами один из прутьев толщиной в палец, решетка с легким визгом поднялась вверх, и они вошли в помещение за ней. А вместе с тем и в совершенно другую эпоху. Помещение оказалось квадратное, площадью не меньше шестидесяти футов и высотой в пятнадцать футов. И здесь стены были покрыты великолепными рисунками и рельефами на мотивы из египетской мифологии. Но Могенс лишь скользнул по ним беглым взглядом.

То, что в туннеле он видел на плоскости, в наскальной живописи и рельефах, сейчас предстало его глазам в трехмерном изображении и выше человеческого роста. Справа и слева от входа, где они остановились, возвышались две гигантские статуи Гора из полированного алебастра. Клювы соколиных голов были позолочены, а в глазницы вставлены рубины размером с кулак, которые под светом электрических ламп казались ожившими. Прямо перед Могенсом, занимая всю середину помещения, возвышалась огромная погребальная барка из блестящего черного дерева, щедро покрытая золотом и искусной росписью. На носу и на корме ходульно расставили в шаге ноги две семифутовые статуи Анубиса — владыки царства мертвых — с телом человека и головой шакала, его глаза из драгоценных камней словно пылали изнутри. Барка стояла на громадном квадре, видимо, из чистого золота. По бокам ее удерживали две боевые колесницы в натуральную величину, с возницами и роскошно убранными лошадьми из мрамора, а вдоль стен возвышались буквально дюжины других статуй в человеческий рост, изображавшие египетских богов и мифических существ. Не все из них были знакомы Могенсу, что, впрочем, ничего не меняло в их правдоподобии. Могенс не являлся египтологом, хотя всегда интересовался этой областью — но и это ничего не меняло в осознании того факта, который поразил его как удар молнии: они находились в египетской гробнице.

— Ну как? — спросил Мерсер. — Я не слишком много обещал?

Могенс и сейчас ничего не мог ответить. Он хотел хотя бы кивнуть, но этого сделать ему не удалось. Он просто стоял неподвижно, не в состоянии даже шевельнуться, даже сморгнуть, даже вдохнуть. Он слышал, что Мак-Клюр тоже что-то говорит ему, но не понимал слов, не мог на них сосредоточиться или, по крайней мере, собраться с мыслями.

— Это… это…

— Впечатляюще, да?

Сердце Могенса отчаянно заколотилось, когда одна из статуй очнулась от своего вековечного оцепенения и на негнущихся ногах спустилась с пьедестала. Электрический свет, преломляясь на его огромных мерцающих глазах, в которых не было ничего человеческого, выхватил из неизменной тьмы ужасные когти и придал скользящим движениям хищного существа нечто угрожающее, что выходило за пределы зримого.

Жуткая статуя сделала второй шаг, который вынес ее в круг света тусклой лампочки, и Могенс, поняв свою ошибку, в последний момент подавил готовый сорваться с губ захлебывающийся крик. Перед ним стоял не тысячелетний египетский демон, а не кто иной, как доктор Джонатан Грейвс. И он не сошел с постамента, а вышел из тени каменной статуи, за которой до сих пор скрывался. Вместо когтей хищника Могенс признал все те же черные кожаные перчатки, а беспощадное сверкание из глазниц оказалось всего лишь рефлектирующим светом, отражавшимся от его очков без оправы, держащихся на резинке вокруг головы. И все-таки чувство облегчения, испытанное Могенсом, не было полным. Химера обернулась человеком, но человеком в полном смысле она не стала; она двигалась так, словно, извиваясь по-змеиному, невероятным образом проскользнула в действительность из другого мира.

Мерсер первым вышел из оцепенения.

— Доктор Грейвс, — с укором сказал он. — Воздаю должное вашей склонности к драматическим эффектам, но стоило бы подумать, что есть люди со слабым сердцем!

Грейвс засмеялся — мерзостный блеющий звук, который непостижимым образом обрывался у расписанных стен, словно поглощаясь ими.

— В таком случае вы недалеки от истины, мой дорогой доктор, — изрек он. — Все-таки вон это там гроб.

Если у Могенса и оставались какие-то сомнения касаемо личности его визави, последнее замечание полностью развеяло их. Сомнений не было: перед ним стоял Джонатан Грейвс — не демон, вырвавшийся из глубины веков, чтобы погубить его.

Однако это соображение не улучшило его самочувствия.

— Джонатан, — слабо вымолвил он. Не слишком красноречивое приветствие, но все же лучшее, на что он был сейчас способен. В этот момент Могенс едва ли мог облечь свои чувства в слова. Он чувствовал себя… оглушенным. Ученый в нем бесстрастно стоял на том, что все разыгрывающееся перед ним попросту невозможно, но его глаза утверждали обратное.

— Могенс, — Грейвс изобразил на своем лице гримасу, которую Могенс еще минуту назад считал на физиономии этого человека немыслимой: а именно открытую, абсолютно искреннюю улыбку. Не удостоив Мерсера, — который в задумчивости наморщил лоб, тщетно пытаясь найти смысл в его туманном высказывании, — даже мимолетного взгляда, Грейвс ступил навстречу профессору и протянул ему обтянутую черной перчаткой руку. — Рад, что ты приехал. По правде говоря, я в этом и не сомневался, однако признаюсь, что в последние два дня немного нервничал. Но теперь ты здесь.

Ван Андт машинально пожал протянутую ему руку, и малая часть его мозга, еще способная к рациональному мышлению, мимоходом отметила, что рукопожатие Грейвса оказалось совершенно не похоже на то, чего он ожидал. Оно не было ни вялым, ни исполненным копошения под черной кожей перчатки, будто там скрывались не кости и мышцы, а нечто самостийное, противоестественно кишащее в упорном намерении вырваться из тюрьмы в образе человеческой кисти. Это было совершенно нормальное, даже не лишенное приятности крепкое рукопожатие, вызывающее доверие. Даже в этот момент эмоционального и умственного смятения Могенс осознавал, что он попросту не в состоянии изменить свои взгляды. Все в нем противилось тому, чтобы признать за Грейвсом хотя бы такую малость, как совершенно нормальное человеческое рукопожатие.

— Я… — неловко начал он, но не смог продолжить и закончил только беспомощным пожатием плеч.

— Ты слегка поражен, — пришел ему на помощь Грейвс. — И должен признаться, что я был бы сильно разочарован, если б было не так.

Могенс все еще не мог говорить. Шок должен бы уже отступить, но все было наоборот. Ощущение нереальности, которое охватило его, все усугублялось. С тех пор как Джонатан Грейвс заново вторгся в его жизнь, она стала больше смахивать на кошмар, который теперь приобретал все более абсурдные черты. Они находились в египетском храме, глубоко под землей и всего лишь в пятидесяти милях от Сан-Франциско!