Олег Шовкуненко - И настанет день третий

– Алексей, оставь… – голос Дионы прозвучал прямо возле моего уха. – Даже если произойдет чудо, и ты справишься с камнем, это ничего не даст. То, что осталось от этого человека, лучше не видеть.

– Но он же живой! Его можно спасти! – я продолжал остервенело толкать каменного великана.

– Здесь все мертвы. Ты, я и он тоже. Под этим обвалом похоронена не одна сотня человек. Мой слух намного тоньше твоего, и я слышу как они там стонут. Но помочь им мы не можем. Никто не может.

До меня понемногу стал доходить смысл слов Дионы. Умереть здесь нельзя, это точно. Мы ведь и так мертвее всех мертвых. Что же остается? Нести свой тяжкий крест и страдать… Страдать вечно и мучительно. Одним везет больше, и их мука это лишь тяжелый каторжный труд. Другим же выпадает страшная доля – до скончания веков извиваться в объятиях дикой физической боли. Человека здесь можно пропустить через мясорубку, но даже после этого он не исчезнет и не распадется. Он будет существовать в виде кучи окровавленного фарша. Не знаю, сохранится ли в нем разум, но нечеловеческую боль он будет испытывать это уж точно. Ведь именно для мучений и придуман ад.

Оглушенный своим открытием, я повернулся спиной к обломку скалы и стараясь не слышать, не видеть и не оглядываться побрел прочь. Идти можно было лишь в одном направлении. Укатанная колесами тачек тропинка опускалась вглубь карьера. По обеим ее сторонам работали каторжники. Мужчины, женщины, иногда на глаза попадались даже дети. Эпохи, нации, сословия и профессии, все смешалось в этой угрюмой безликой толпе. Дух отчаяния и безысходности так и витал над рудником, отравляя собой не только человеческие души, но и сам воздух, землю и скалы.

– Посторонись! – у меня за спиной послышалось поскрипывание деревянного колеса и шарканье ног.

Чисто автоматически я прижался к краю тропы, а лишь затем обренул голову. Тощий как скелет старикашка катил тачку до краев наполненную кусками серого минерала. Из одежды на нем была лишь заношенная жилетка от костюма, да такие же грязные и потрепанные брюки. Но больше всего меня поразила обувь. Башмак был всего один. Вторую ступню защищал лишь синтетический полосатый носок, из дырок на котором торчали разбитые в кровь пальцы.

Поравнявшись со смной, старик слегка притормозил:

– Извините, не подскажете, какой там на верху сейчас курс доллара? – голос грешника прозвучал неожиданно громко. Так обычно разговаривают слегка глуховатые люди.

– Что? – этот, казалось бы совсем неуместный вопрос, озадачил меня. Да еще попробуй вспомнить этот самый курс. – Вас интересует курс к евро?

– Что за евро такое? – старик состроил кислую мину. – Никогда не слыхал. Нет, меня интересует курс доллара к рублю. Вы ведь должны знать. Вы ведь наш, русский, да и к тому же моряк. – Удерживая тачку одной рукой, он показал на мое плече. Там из-под рваной телняшки выглядывала татуировка – два скрещенных якоря, над которыми гордо реял флаг Советского Военно-морского флота.

– Где-то один к тридцати двум.

– За один рубль тридцать два доллара! – в глазах водителя тачки заплясали алчные огоньки.

– Нет, наоборот. За один доллар тридцать два рубля.

– Вы серьезно? – с лица пожилого интеллигента исчез восторг.

– Абсолютно.

– Да… До чего сука Горбачев страну довел! Говрил я, что вся эта гребанная перестройка добром не кончится.

Старик как малолетний босяк сплюнул на землю и ускорил шаг. Он даже не попращался. Он забыл о моем существовании, погруженный в свои невеселые мысли. Занятный субъект. Похож на престарелого чикагского мафиози. Глянув в след земляку, я кисло улыбнулся. А может я не так уж и далек от истины? По крайней мере, дырки от двух выстрелов в спину и запекшаяся на жилетке кровь говорили, что старикашка помер совсем не в мягкой постели, и уж точно не от сердечного приступа.

– Следуй за мной, – Диона оторвала меня от изучения пулевых отверстий в спине российского Аль-Капоне. – Не мешкай! Здесь уже очень опасно. Демоны следят за каждым нашим шагом, и они совсем рядом.

Вот оно как! Я задрал голову и с подозрением уставился на плотную пылевую завесу, которая перемешиваясь с низкими багровыми облаками, образовывала что-то вроде гигантского купола, накрывающего собой весь рудник. Нападение скорее всего последует именно оттуда. Хотя, кто его знает. Может коллеги Велиала притаились где-то в недрах земли и только и ждут повода, чтобы выскочить из своих нор, словно разъяренные тарантулы.

Я не стал искушать судьбу. Победа над одним демоном ничего не значит. Мне просто повезло. Возможно в первый и последний раз. На чужой территории, во враждебном мире даже самому-присамому везунчику все равно долго не продержаться.

Плетясь вслед за львицей, я с тоской глядел по сторонам. Лица, лица, лица. Покрытые серой пылью, изможденные, с потухшими впалыми глазами и пересохшими растрескавшимися губами. Когда я проходил мимо, они поворачивались ко мне и бросали быстрые затравленные взгляды. Никто и никогда так на меня не смотрел. Радость, вспышка надежды, а затем медленное угасание. И это у всех и у каждого.

Оно и понятно. Всего несколько часов назад я еще был живым человеком, я пришел из мира живых, я еще выглядел как живой. Я был напоминанием, связью с тем прошлым, которого узники преисподней лишились навечно. Но как ни странно, они даже не решались окликнуть меня. Они были напуганы, сломлены и покорены.

– Эй, морячек, как там наверху?

Я ошибся. Один из приговоренных все же заговорил со мной.

– Да уж повеселее, чем здесь. – Мой взгляд остановился на высоком молодом мужчине с увесистой киркой в руках. Он был голым по пояс. На хорошо развитом торсе перекатывались тренированные мускулы.

– Яков, когда пробегал тут со своей тележкой, крикнул, что ты идешь, что ты русский.

– Русский, – подтвердил я.

– Откуда?

– Из Питера.

Я перешел на коротенькие шажки, стараясь двигаться медленнее черепахи. Приказ Дьявола выполнялся. Передвигаюсь в заданном направлении – это главное, а вот про скорость, насколько я понял, в инструкции сказано ничего не было.

– Из Питера? Во везуха! – в глазах моего собеседника засветилось неподдельное счастье. – Я тоже из Ленинграда. – парень толкнул в плечо работающего рядом солдата в форме эпохи наполеоновских войн. – Слыш, Анри, земляка встретил.

– Поздравляю, – Анри отмахнулся от соседа и продолжил рубить серебристо-серую породу.

Мне очень хотелось перекинуться хоть парой словечек с этим незнакомым русским парнем, открытое честное лицо которого никак не вязалось со словом «грешник». Комсомолец, жизнелюб, спортсмен, вот наверняка и весь перечень его грехов.