Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город

Фрост на самом деле любил это место.

Они с Дэггетом проезжали мимо дома несколько часов назад, при дневном свете. Они знали, что он был выкрашен бледно-желтым цветом с мишурой зеленовато-голубого цвета, но ночью, без наружного освещения, он выглядел бесцветным, как покрытая снегом земля, на которой стоял.

Припарковавшись у бордюра, Дэггет сказал:

— Жена, теща и двое детей. Правильно?

— Так написано в бумагах. Ни собаки. Ни кошки. Канарейка по имени Твити.

Видимый через голые ветки дерева, второй этаж был темным, но в каждой комнате на первом горел свет. Овал свинцового стекла со скошенной кромкой на передней двери блестел как огромный драгоценный камень.

Фрост обычно не находил дома в викторианском стиле очаровательными. Следуя за Дэггетом вдоль дорожки к крыльцу, сквозь снег, он решил, что этот дом показался ему привлекательным, потому что выглядел теплым.

Если существовала реинкарнация, то в предыдущей жизни Фрост должен был быть членом какого-нибудь племени, где все ходили в набедренных повязках в знойных экваториальных джунглях — или, возможно, пустынной игуаной, которая коротает свои дни на испеченных солнцем скалах. Глубоко в костях и костном мозге, казалось, у него заключены воспоминания из прошлой жизни о чрезмерной жаре, которая оставила его не только особенно уязвимым к этому монтанскому холоду, он его задевал, раздражал, оскорблял.

Ироничность того, что он был рожден под фамилией Фрост[29] с сильным отвращением к холоду не покидала его. Загадочная сила Того, кто оставался скрытым за видимой частью природы, выражала Его чувство юмора бесконечным числом способов, и Фрост находил мир чудесно забавным, даже когда объектом шуток становился он сам.

Дэггет нажал на дверной звонок, и услышал внутри гармоничную мелодию. Когда никто не ответил, он позвонил еще раз.

Занавески на окнах не были задернуты, и Фрост продвигался вдоль веранды, проверяя те комнаты, которые были наполнены теплым светом. Он никого не увидел, но в гостинице его внимание привлекли признаки недавнего погрома: перевернутый стул с вышивкой, узорчатая бронзовая лампа, сброшенная с края стола, керамическая лампа в форме кувшина, с которой был сорван абажур из плиссированного шелка, а также разбитое зеркало над камином.

Когда он обратил внимание Дэггета на эти приметы борьбы, они обошли дом до задней двери, где было стекло из четырех секций, только наполовину закрытое тонкими занавесками. На полу кухни были разбросаны ножи, большой мясной тесак, несколько кастрюль и сковородок, а также разбитых блюдец.

Дверь была закрыта. Дэггет расстегнул молнию на лыжной куртке, достал пистолет, сильно ударил дулом по стеклу, сломал одну из секций и залез внутрь, чтобы отодвинуть засов.

Непроглядная ночь и падающий крупный снег заглушали звук, так что Фрост сомневался, что кто-то из соседей обеспокоится звуком бьющегося стекла. Он вытащил пистолет и последовал за Дэггетом на кухню, закрыв за собой дверь.

Дом был тихим, как сон глухоты.

Держа под прицелом дверные проемы, поворачиваясь при проходе мимо открытых дверей, они обыскивали нижний этаж. Со временем они достигли, наконец, гостиной, но никого не обнаружили.

Каскад сладких чистых нот положил конец бросающей в дрожь тишине, когда Твити поприветствовал их из своей клетки. Несмотря на обстоятельства, Фрост нашел птичье пение радостным и даже успокаивающим, вероятно, потому что оно напомнило ему попугаев и других пернатых представителей экваториальных джунглей из его прошлой жизни.

— Что это за чертовщина? — пробормотал Дэггет.

Внимание Фроста переметнулось от ярко-желтой птицы к голубому меховому домашнему тапку у перевернутого стула с вышивкой. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что обувь была не тем, что вызвало вопрос Дэггета. За тапком лежала обнаженная ступня с ногтями, окрашенными в оттенок красного глазированного яблока.

Стройная женская ступня с пальцами правильной формы и изысканным изгибом. Отделенная у лодыжки.

Слово «отделенная» было неправильным, потому что подразумевало лезвие. Плоть и кость были и не ровно отрезанными, как должно было быть, если бы расчленяющим оружием был наточенный, как бритва, меч, и не разорванные и расколотые, как могла бы сделать какая-нибудь пила. Культя выглядела и лощеной, и покрытой тонкими шрамами, как будто разжиженная, но одновременно затвердевшая от кислоты.

Дэггет стал на одно колено перед этим вызывающим ужас объектом, чтобы изучить его поближе. Он сказал шепотом:

— Она чертовски бледная, не так ли? Кожа белая, как штукатурка. Нет видимых поверхностей вен или артерий. Открытая часть плоти… она бледная как палтус. Как будто из нее высосали всю кровь.

Ни одна капля крови вокруг ступни не испортила ковер.

Наклонившись ближе, Дэггет сказал:

— Плоть не совсем покрыта рубцами. Она выглядит… как будто была изгрызена миллионом крошечных зубов.

— Не трогай ее, — прошептал Фрост.

— И не собираюсь, — уверил его Дэггет. — Это улика.

Предупреждение Фроста не имело ничего общего с беспокойством о том, чтобы не испортить улику. Ступня выглядела так странно, что он беспокоился, что они могут быть испорчены ею.

Несмотря на то, что Твити, вероятно, продолжала петь, Фрост на некоторое время забыл о существовании канарейки. Вибрирующие ноты вернули его внимание, но вместо того, чтобы быть радостными, как прежде, они звучали тонко, пронзительно и уныло.

— Что теперь? — поинтересовался Фрост.

— Наверх.

Покинув гостиную через арку, войдя в фойе, они обнаружили часть руки.

Глава 14

Тиг быстро провел их по дому, — там проживали Хэнк и Долли Сэмплз — после чего вкратце ввел их в курс дела относительно того, что случилось ранее вечером в ночном клубе кантри-музыки. Учитывая его уверенность во внеземном происхождении их врагов, Карсон размышляла, как они с Майклом смогут убедить этих людей в том, что их интерпретация событий была неправильной.

Люди из Церкви Всадников небесных раздавали оружие и запасы патронов на ключевых точках защиты по всему дому, укрепляли и запирали на засов большинство окон расположенными на расстоянии друг от друга деревянными брусками два на четыре дюйма, которые были прикручены к рамам, распределяли компактные огнетушители, которые они, как и положено, держали в пикапах и внедорожниках и проводили все меры предосторожности, какие только могли, чтобы сделать дом как можно больше похожим на крепость.

Женщины в это время были на кухне и в столовой с младшими детьми, превращая горы продуктов, взятых из других, менее защищенных, домов, в макаронные салаты, картофельные салаты и запеканки. Они могли храниться в холодильниках в кухне и в гараже, готовые к употреблению по требованию любого, кто туда придет.