Александр Матюхин - Хэллоуин (сборник)

– Вот вы как заговорили! – насупился Глеб. – А ведь вы должны населению освобожденных территорий преимущества социалистического строя разъяснять.

– А они есть, преимущества эти? – с иронией поинтересовался Гаврилкин. – Ты вот побеседуй с жителями этого городка, когда им лучше жилось – до войны, при поляках, или теперь, когда эти территории отошли к нам? Что-то им не очень нравится наш строй, если они поднимаются против нас.

– Как вы можете так говорить про наш строй, если сами сражались за него с оружием в руках?!

– Да я не за строй сражался, а за Родину! – Почувствовав, что сказал лишнее, старший лейтенант осекся и замолчал.

– Где хоть его похоронят? – спросил Панин, чтобы разрядить обстановку.

– Место хорошее подыскали, почти в центре кладбища, – оживился Гаврилкин, – ребята уже и могилку выкопали. Это Воронова, как собаку, зарыли за оградой.

– Почему? – Панин удивленно посмотрел на командира.

– Большая часть населения тут верующие, а у них отношение к самоубийцам особое.

– А что случилось с этим Вороновым? Я фамилию слышал, а подробности о его смерти почему-то никто не рассказывает.

– Слушай, раз такой любопытный. Андрюша был у нас интеллигентом. Учился в институте. А потом бросил и подал заявление в военкомат. Это произошло в начале сорок пятого. На фронт, как хотел, не попал. Закончил курсы «Выстрел», вышел оттуда младшим лейтенантом и получил назначение ко мне в роту. Парень был умный. Умный и серьезный. Я сделал его своим заместителем.

А тут – это пару месяцев назад случилось – ночью местные донесли, что видели, как подозрительный мужик зашел в один из домишек на окраине. Взял Андрей солдат и бросился туда. Бандит успел скрыться, однако при обыске нашли и оружие, и прокламации с призывами против советской власти. Хозяйку этой халупы задержали. Андрей побеседовал с ней в штабе и отпустил на все четыре стороны. Как потом объяснил, не привык, мол, воевать с женщинами. К тому же она беременной оказалась, на пятом месяце. А мужик, что ночью приходил, – ее муж. Неужели она могла выставить за дверь законного супруга?

К обеду подкатили особисты. Как узнали, что Андрей отпустил эту бабу, выматерили его по первое число, а затем помчались к ней домой. Ее, конечно, к тому времени и след простыл, что, впрочем, их не очень расстроило. Собак пустили и к вечеру вышли к землянке, в которой скрывались бандиты. Те отстреливаться начали, ну мои ребята их и положили. И бабу эту беременную в том числе. В общем, все как обычно.

Про этот случай все уже начали забывать, а тут приехал Федор со своими орлами. Он, оказывается, получил приказ о задержании пособника бандеровцев гражданина Воронова. Причем клятвенно меня заверил, что приказ этот поступил из штаба дивизии, куда кто-то из наших настучал. А Андрей, как увидел в окошко, что за ним пришли, пустил пулю себе в висок. Вот и вся история.

– Трусом он оказался, – авторитетно заявил Глеб, доставая из лежащей посреди стола пачки последнюю папиросу. – Ответственности испугался.

– Трусом? – переспросил Гаврилкин, скручивая козью ножку. – Нет, трусом он не был. А тебе, политрук, прежде чем в адрес других такие обвинения выдвигать, я бы рекомендовал на себя посмотреть. Небось сдрейфил, когда лежал под пулеметом?

– Я?! Сдрейфил?! – запальчиво воскликнул Глеб. – С чего вы взяли? Просто растерялся немного.

– Ясное дело, испугался, – поддержал командира Поликарпыч. – Да и как тут не испугаться, когда по тебе с двадцати метров из пулемета лупят? И мне было страшно. Кому же хочется умирать? Однако в тот момент, когда он прекратил стрелять, я почему-то подумал, что у него кончилась лента или перекосило патрон, значит, успею вскочить и бросить гранату.

– Так! Теперь мне все понятно! – Глеб плеснул себе полстакана спирта и опрокинул в рот, даже не почувствовав вкуса. – Выходит, вы все считаете меня трусом? Но ничего, я вам докажу, что вы ошибаетесь. Я предоставлю вам возможность убедиться и в моей храбрости, и в том, что Бога нет. Возьму десяток гранат, пойду на кладбище, разнесу по камням часовенку, а потом могилы бандеровцев с землей сровняю. Если Бог есть – он меня накажет, но, если я вернусь целым и невредимым, вы в потусторонний мир верить перестанете. Ну что, по рукам?

– Ты, политрук, видимо, перебрал. Да за такое богохульство против нас ополчится все местное население. Командованию пожалуются, и у тебя будут такие неприятности, что на своей карьере можешь сразу поставить крест, – усмехнулся Гаврилкин, считая высказывание Глеба глупой шуткой. – С мертвыми воевать легко. А ты вот с живыми попробуй!

– А что, товарищ старший лейтенант, – внезапно подал голос Панин, – пусть сходит. Конечно, часовенку трогать не нужно, а вот могилу Вурдалака с землей сровнять не помешало бы.

– Вурдалак? – слегка заплетающимся языком переспросил Глеб. – Это еще кто такой?

– Да был тут полицай один. Садист, каких свет не видывал. Все местное население его ненавидело. И когда мы его взяли полгода назад, то по просьбе общественности принародно повесили на площади, а потом прикопали в дальнем углу кладбища. Даже креста на могилу не поставили. – Поликарпыч, привстав, разлил остатки спирта.

С трудом проглотив обжигающую жидкость с мерзким запахом резины, Глеб понял, что этот стакан был явно лишним.

– Вурдалакам положено на могилы не кресты ставить, а забивать осиновые колья, – с видом знатока заметил он, с трудом проглатывая подступивший к горлу ком. – И я это сделаю. Где могила?

– А может, не стоит? – попытался образумить его Поликарпыч. – Выпили вы прилично. Да и поздно уже. Первый час ночи.

– Ничего, пусть сходит, – неожиданно поддержал Глеба Гаврилкин. – Только гранаты с собой брать не смей! Кол сейчас подыщем. А поутру, когда Котова похороним, мы на могилку к Вурдалаку наведаемся и посмотрим, стоит там кол или ты перепугался и с полпути вернулся.

– Тогда я пошел. – Глеб встал и направился к выходу, но неожиданно остановился около двери. – Не знаю, что надеть. Шинель свою я застирал, она еще не высохла, а на улице холодно. И не могли бы вы мне дать несколько папиросок на дорожку? – Он покосился на лежащий посреди стола кисет и клочки газеты. – Я махорку не курю.

– Насчет шинели вы, товарищ лейтенант, не волнуйтесь. Я вам сейчас что-нибудь подходящее подберу в каптерке. – Старшина поднялся, доставая из кармана связку ключей. – А вот с папиросами сложнее. У нас все припасы кончились, а магазины, сами понимаете, закрыты.

– Этот вопрос мы сейчас решим, – Гаврилкин запустил руку в карман кителя. – Ты, политрук, узбекские папиросы никогда не пробовал? Меня угостил Амирханов. Ему на днях прислали посылку из дому. Да ты все забирай. Всю пачку. Я лучше покурю самосад, чем эту дрянь.