Энн Райс - Меррик

Застыв на месте, я вновь огляделся. Ничего подобного не происходило. Напротив, носильщики сердечно улыбались, стоило нам встретиться взглядами.

Я продолжил путь на Рю-Рояль.

И вновь неприятное ощущение повторилось. Хуже того, на этот раз мне показалось, будто меня замечают не только прохожие, что люди подходят к окнам магазинов и ресторанов специально, чтобы поглазеть на меня, а головокружение, которое я испытывал впервые с тех пор, как стал вампиром, только усилилось.

Мне стало весьма не по себе. Я даже подумал, не является ли это результатом такого тесного общения со смертной, ведь я никогда прежде не чувствовал себя таким уязвимым. Благодаря смуглой коже я мог совершенно безнаказанно вращаться в мире смертных. Все мои сверхъестественные черты скрывал темный цвет кожи, а глаза, хоть и блестели чересчур ярко, были черными.

И все же всю дорогу до дома меня не оставляло чувство неловкости, как будто люди украдкой глазеют на меня.

Наконец, когда я оказался в трех кварталах от квартиры, которую мы с Луи и Лестатом делили на троих, я остановился и прислонился спиной к черному металлическому фонарному столбу – совсем как это делал когда-то Лестат.

Оглядев прохожих, я снова успокоился.

Но тут меня что-то перепугало, и я невольно задрожал как осиновый лист. На пороге какого-то магазина стояла Меррик, сложив руки на груди. Она посмотрела на меня немигающим укоризненным взглядом, а потом исчезла.

Разумеется, на самом деле никакой Меррик там не было, но явственность видения наводила ужас.

Позади меня шевельнулась тень. Я неловко обернулся и вновь увидел Меррик. Одетая во все белое, она шла, устремив на меня мрачный взгляд, а потом вдруг исчезла, слившись с тенями, в проеме двери другого магазина.

Я был ошеломлен. Здесь явно пахло колдовством, но как могло оно подействовать на вампира? А ведь я был не простым вампиром, а Дэвидом Тальботом, когда-то жрецом макумбы. Покинув мир смертных, я часто видел призраков и духов и знал, на что они способны. Мне было известно многое и о Меррик, но никогда прежде не доводилось стать свидетелем или объектом подобного колдовства.

В такси, проехавшем по Рю-Рояль, тоже сидела Меррик и пристально смотрела на меня. Прекрасные волосы были распущены – совсем так, как в отеле, где я ее оставил.

А когда я обернулся, совершенно уверенный, что она стоит за спиной, то увидел ее фигуру на балконе.

Вид у Меррик был грозный. Я задрожал. Как глупо! И как все это мне не нравилось.

Я не сводил глаз с фигуры на балконе. Ничто не могло бы заставить меня сойти с этого места. Фигура поблекла и растаяла. Улица вокруг неожиданно опустела, хотя на самом деле повсюду было полно туристов и с соседней Рю-Бурбон до меня доносилась музыка. До сих пор я ни разу не видел столько цветов, усыпавших бутонами кружевные железные решетки, и столько великолепных лиан, карабкавшихся по выветренным фасадам и старым оштукатуренным стенам.

Заинтригованный и злой, я вернулся на Рю-Сент-Анн, чтобы взглянуть на кафе, из которого мы только что вышли. Как я и ожидал, там было множество посетителей, так что немощный официант не знал покоя.

А посреди зала сидела Меррик в пышной белой юбке, стоявшей колом, словно сшитой из картона. В следующий миг и это видение, разумеется, исчезло.

Но самое главное, в кафе теперь буквально яблоку было негде упасть. Так должно было быть и в момент нашей с Меррик встречи. Интересно, как ей удалось избавиться от посетителей? И что она теперь делает?

Я пошел обратно. Осыпанное тусклыми звездами небо над головой было типично южным – синим. Отовсюду слышались смех и веселые разговоры. Вот она, реальность: теплый весенний вечер в Новом Орлеане, когда тротуар кажется мягким под ногами, а звуки, долетающие до ушей, сладостны и приятны.

И все же мне опять показалось, что все вокруг смотрят на меня. Особенно не скрывала этого парочка, переходящая улицу на углу. А затем я увидел вдалеке Меррик и на этот раз отчетливо различил на ее лице выражение злорадства, словно она радуется моему смятению.

Я тихо охнул, когда видение исчезло.

– Как она это проделывает, вот что непонятно! – вслух пробормотал я. – И зачем ей это понадобилось?

Я быстро направился к дому, не зная еще, войду ли я в него, когда вокруг меня творится такая чертовщина, но стоило мне приблизиться к нашей подъездной аллее, которая начиналась за большими арочными воротами, обрамленными кирпичной кладкой, как я увидел самое страшное видение из всех.

За решетчатыми створками ворот стояла Меррик из далекого прошлого: девочка в коротеньком сиреневом платьице. Слегка наклонив голову набок, она слушала, что нашептывает ей на ухо пожилая женщина, и кивала в ответ. А в пожилой женщине я безошибочно узнал давно умершую бабушку Меррик, Большую Нанэнн.

Тонкие губы Большой Нанэнн кривились в едва заметной улыбке, и она тоже кивала в такт своим словам.

Присутствие Большой Нанэнн всколыхнуло в моей душе воспоминания и забытые чувства. Я испытал ужас, затем гнев, но постарался взять себя в руки.

– Не исчезайте, не уходите, – закричал я, метнувшись к воротам.

Но фигуры растворились в воздухе, словно зрение отказало, глаза потеряли фокус.

Терпение мое лопнуло. Окна нашего дома светились, изнутри доносились очаровательные звуки клавесина – Моцарт, если я не ошибся. Наверняка это Лестат включил плеер возле своей кровати с балдахином на четырех столбиках. Значит, сегодня вечером он почтил нас своим визитом и, как обычно, будет молча лежать и слушать записи до самого рассвета.

Мне отчаянно хотелось подняться к себе, насладиться музыкой и с ее помощью успокоить нервы, увидеть Лестата, позаботиться о нем, а потом найти Луи и рассказать ему обо всем, что произошло.

Однако для всего этого еще не настало время. Я не мог войти в собственный дом «в заколдованном состоянии» – следовало немедленно вернуться в гостиницу и разрушить чары, что называется, на корню.

Я поспешил на Рю-Декатер, поймал такси и поклялся себе никуда и ни на кого не смотреть до встречи с Меррик. С каждой минутой мое настроение делалось все более суровым.

Где-то в глубине сознания зазвучали заклинания-обереги, призывавшие духов защитить меня, а не пугать. Впрочем, я мало верил в древние слова, зато до сих пор хранил в памяти воспоминания о том, сколь мощным даром обладала Меррик.

Взлетев по лестнице, я вставил ключ в дверь номера и, едва перешагнув порог, увидел мерцание свечи и вдохнул очень приятный аромат, еще раз напомнивший о прежней Меррик, – аромат флоридской воды, благоухающий запахом свежеразрезанных апельсинов, любимым запахом богини вуду Эзили и носящей то же имя богини культа кандомбле.