Вячеслав Денисов - Бермудский артефакт

Если он ошибся с выбором центра троса, ее развернет поперек вектора движения. Трос выйдет из оперения стабилизатора, и авиабомба либо останется лежать там, где сейчас стоят Донован с Гошей, либо поедет в сторону. К нему. К открытой двери на первом ярусе палубной надстройки.

Стиснув зубы, Макаров нажал на кнопку.

Чудовищный скрежет работающей гидравлической установки распрямил трос, как нитку…

Палуба от кормы до носа вспыхнула фейерверком золотистых искр. Словно огненный дракон промчался по ней истребителем, дыша тяжело, жарко… Взлетев на высоту человеческого роста, искры осыпались пеплом и погасли в то мгновение, когда на палубе воцарилась такая тишина, что ее можно было резать на ремни…

Пахло каленым железом, когда возник и тут же пропал разрывающий барабанные перепонки скрежет. Только что под ногами Донована и Гоши лежало девятисоткилограммовое металлическое тело. И теперь его нет. Словно кто-то зацепил его контур курсором и отнес в другое место…

Ни слова не говоря, находящийся в ступоре Донован поднял руку. Он показывал Гоше уменьшающуюся в размерах и заходящую за джунгли, по нисходящей, точку. Гоша, вяло моргая, стоял и покачивался с пятки на носок. Он знал, что если не сядет, упадет.

И он сел.

Глава пятая

Левша приказал себе не смыкать глаз. Но за три часа до рассвета пробормотал: «На минуту…» – и закрыл. И этого оказалось достаточным, чтобы в мгновение, когда он их снова открыл, люди с третьего катера были уже на ногах.

Он схватил себя рукой за ноги. Автомата не было.

Растирая лицо и опираясь на пальму, он поднялся. Долго его взгляд не блуждал. Свой «узи» он увидел в руках Артура. Как ни в чем не бывало, тот стоял напротив своих людей и отдавал распоряжения. Рядом с ним, почти прижавшись плечом, расположилась Катя. Из обрывков команд, которые слышались, Левша догадался, что Артур собирает людей в дорогу. Перевернув со спины на живот сумку и убедившись, что все вещи в ней на месте, Левша вынул непочатую пачку «Мальборо», щелкнул зажигалкой и, затянувшись, направился к костру. Он шел и в упор смотрел на Артура. А тот так же в упор его не замечал. Забавно.

– Верни мне автомат.

– Разве он твой? – разговаривая с каким-то мужчиной, на секунду прервался Артур.

Левша переместил сигарету с одного уголка рта в другой. Развивать тему дальше не было смысла. Оружие ему теперь не отобрать так же, как полчаса назад его невозможно было отобрать у него.

– Ты не гнушаешься мелкими кражами?

– Что ты сказал?

– Может ли быть такое, чтобы ты при гробовой тишине не услышал? – Левша улыбнулся. – Но если ты глуховат, я повторю. Тебя не смущает роль крысы?

Люди стали медленно расходиться в стороны.

– На плече зоновское тату – если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, ты из авторитетных. И вдруг пал до кражи у того, с кем вместе сидел у костра.

Закинув автомат за спину, Артур подошел к Левше так близко, что стали слышны запахи.

– Этот автомат не твой. Скорее всего ты сам украл его у того, рядом с кем сидел у костра.

Левша снова улыбнулся.

– Нет, я его купил. Заплатил пятьсот баксов. Отдал за него деньги. Поэтому он мой. Но я уступлю тебе его за пятьсот, если ты заплатишь мне сейчас.

Артур почувствовал реальную угрозу. Собеседник ничем не выдавал в себе понимающего толк в крутых русских разговорах, и предложение, которое он сейчас сделал, адресовано было не для возбуждения русскоязычных туристов, а для конкретной разборки между двумя хорошо понимающими друг друга людьми. Левша только что сказал, что отдал за автомат деньги. А Артур украл его у Левши. Это уже неправильно. Люди, которые пьют воду из одной бутылки, не должны обносить друг друга. Но Левше показалось это недостаточным, и он ситуацию усугубил. Он не возмущается самим фактом кражи. Он только что предложил купить у него предмет за те же деньги, за которые купил сам. И тем хочет инцидент исчерпать, простив Артура за тяжкий грех. При любом раскладе действия Левша – образчик идеального поведения. А еще поведения просто сучьего, потому как Левше хорошо известно, что денег у Артура при себе нет. Таким образом, Артуру, чтобы не выглядеть гадом, нужно немедленно выбрать одно из двух: вернуть автомат или заплатить за него.

– Я верну тебе его, когда все закончится, – подумав, тише, чем хотел, сказал Артур. – Когда придет «Кассандра», ты получишь обратно свой автомат.

– А разве я соглашался на такие условия, приятель? Все выглядело бы чинно, если бы я только что сказал тебе: «Дружок, хорошо, что ты взял мой автомат, потому что я с ним обращаться не умею. Оставь его до прихода «Кассандры». Но я-то, кажется, прошу обратного. Я требую в присутствии девятерых свидетелей вернуть украденную у меня вещь немедленно.

– Ты хочешь пострадать за свои слова?

– Да, – Левша пригнулся, перекинул ремень через плечо и скинул сумку на песок. – Я хочу, чтобы ты немедленно наказал меня. За то, что своровал у меня мою собственность.

И, двинув ногой, Левша взметнул фонтан пыли. Она обрушилась на брюки Артура. Это было оскорбление.

– Сосунок, – пробормотал тот…

– Кому повезет, тот и станет хозяином автомата, о’кей?

Артур одним движением сорвал ремень «узи» с плеча и протянул одному из пассажиров. Левша еще в первый день знакомства убедился в том, что тот готов оказать услугу в любой момент. Но не всем. Только Артуру.

Толпа разошлась. Не прозвучало ни единого слова. Шокированные последними событиями люди были похожи на стадо овец. Левша, который на ночь надел рубашку – скорее из-за того, чтобы не прижиматься к шершавой пальме голой спиной, чем из-за прохлады, – скинул ее одним движением. Артур его примеру следовать не стал. Просто расстегнул пуговицу, и рубашка разъехалась на мощном торсе.

Если бы потребовали того обстоятельства, Левша снова бы разделся догола. Нужно было бы – залез бы в таком виде на пальму. Он сделал бы все, что угодно, лишь бы эти люди не пошли сейчас за Артуром в ночь. Нужно было что-то делать, и Левша выбрал скандал. Три часа драться они, конечно, не будут, но, может быть, вид крови заставит людей быть благоразумными?..

Рука Артура просвистела над головой пригнувшегося Левши. Сразу после этого он откачнулся назад и обежал костер. Артур, как носорог, двинулся за ним. Чуть приседая и держа руки на уровне груди, он убеждал всех в том, что каждое движение его – привычка. Боксер, он двигался умело и быстро.

Отступать постоянно было нельзя. Расположившиеся кольцом люди очертили собой ринг. Он был чуть больше боксерского, и обстановка на пляже очень напоминала выездной чемпионат по панкратиону на глазах зевак, которым некуда девать деньги.