Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

— Конечно, дорогая, — согласился он. «99-60-90».

— Совершенно верно! — сказал Максвелл, когда на следующее утро они ехали на работу. — Культурный феномен. В самую точку, старина Фрэнк. Неизбежный чертов культурный феномен. Сначала публичные дома. Затем появляются дамы-таксисты, девушки на углах улиц, клубы, девочки, слоняющиеся по автокинотеатрам. Рано или поздно они должны расширить сеть, приняться за доставку услуг на дом. И разумеется, синдикаты будут заправлять этим, давать взятки, чтобы никто не жаловался. Это неизбежно. Ты прав, Фрэнк, совершенно прав.

Фрэнк вел машину, угрюмо кивая.

За обедом он поймал себя на том, что мурлычет под нос:

— Марджи, мои мечты — о тебе, Марджи…[35]

Он замолк, потрясенный. Не смог закончить ланч. Бродил по улицам до часу с остекленевшими глазами. «Массовое сознание, — думал он, — проклятое массовое сознание».

Прежде чем вернуться в контору, он изодрал маленькую визитку в конфетти и высыпал все в мусорный ящик.

После обеда в ряды цифр из его бумаг с удручающей регулярностью просачивалось число 99.

Один раз даже с восклицательным знаком.

— Я уже почти верю, что ты защищаешь это… это явление, — обвиняла его Сильвия. — Ты и твои культурные феномены!

Фрэнк сидел в гостиной, слушая грохот посуды в раковине.

«Чокнутая баба», — думал он.

«Марджи. Специалист».

— Сейчас же прекрати об этом думать! — раздраженно прошептал он самому себе под нос.

Тем вечером, пока чистил зубы, он начал напевать: «Я маленькая шлю…»

— Проклятье! — пробормотал он своему отражению, которое таращилось на него широко открытыми глазами.

Ночью ему снились сны. Необычные сны.

На следующий день они с Сильвией повздорили.

Через день Максвелл поведал ему о своей системе.

Еще через день Фрэнк многократно повторил себе под нос:

— Боже, как мне все это осточертело!

А еще через день женщины перестали приходить.

— Разве такое возможно? — удивилась Сильвия. — Неужели они действительно оставили нас в покое?

Фрэнк привлек ее к себе.

— Похоже на то, — проговорил он тихо. «Я презренный негодяй», — думал он.

Прошла неделя. Ни одной женщины. Фрэнк каждое утро вставал в шесть, вытирал пыль и пылесосил, прежде чем отправиться на работу.

— Хочу тебе помочь, — сказал он, когда Сильвия спросила.

Она посмотрела на него как-то странно. Когда он три дня подряд являлся домой с букетом, она ставила цветы в воду с недоуменным выражением на лице.

Это случилось в следующую среду вечером.

В дверь позвонили. Фрэнк на мгновение замер. Они же обещали, что больше не придут!

— Я открою, — сказал он.

— Открой, — согласилась Сильвия.

Он тяжело зашагал в прихожую и отворил дверь.

— Добрый вечер, сэр.

Фрэнк во все глаза смотрел на симпатичного молодого человека с усами и в дорогом костюме.

— Я из «Службы обмена», — сообщил молодой человек, — Ваша жена дома?

Блистательный источник

…И избавьте меня от оговора, читайте это лучше ночью, а не при свете дня, и не давайте юным девам, если таковые случатся поблизости… Однако я не опасаюсь за судьбу этой книги, ибо она почерпнута из источника величественного и блистательного, все исходящее из которого имею оглушительный успех…

Все началось с того анекдота, который дядюшка Лиман рассказывал в летнем домике. Тальберт как раз подходил, когда услышал заключительную фразу. «Боже мой, — воскликнула актриса, — а я-то думала, вы сказали „сарсапарель“!»

Домик содрогнулся от хохота. Тальберт застыл неподвижно, смотря сквозь розы на шпалерах на смеющихся гостей. Пальцы ног в открытых сандалиях задумчиво шевелились. Он размышлял.

Потом он двинулся вокруг озера Бин, глядел, как набегают на берег хрустальные волны, наблюдал за скользящими по зеркалу вод лебедями и рассматривал золотых рыбок, а сам тем временем продолжал размышлять.

— Я тут подумал, — сказал он тем же вечером.

— О боже, нет, — произнес дядя Лиман несчастным голосом.

Он затих в ожидании удара.

Который не замедлил последовать.

— О неприличных анекдотах, — уточнил Тальберт Бин Третий.

— Прошу прощения? — не понял дядя Лиман.

— Их бесконечные волны накатывают на нацию.

— Что-то не могу сообразить, к чему ты клонишь, — От нехорошего предчувствия у дяди Лимана сжималось горло.

— Я пришел к выводу, что это возможно разве что только посредством черной магии.

— Магии?..

— Подумай сам, — предложил Тальберт. — Каждый день по всей земле люди рассказывают непристойные анекдоты, в барах и спортзалах, в фойе театров и на работе, на углах улиц и в раздевалках. Дома и в гостях — настоящее наводнение шуток.

Тальберт сделал многозначительную паузу.

— Кто их сочиняет?! — вопросил он.

Дядя Лиман уставился на племянника взглядом рыбака, который только что выудил морскую змею: с трепетом и отвращением.

— Боюсь, я… — начал он.

— Я желаю отыскать источник этих анекдотов, — заявил Тальберт. — Узнать их происхождение, их начало.

— Но зачем? — спросил дядюшка. Едва слышно.

— Потому что это имеет большое значение. Потому что эти анекдоты являются частью культуры, до конца не исследованной. Потому что они представляют собой аномалию, феномен вездесущий, но неизведанный.

Дядя Лиман ничего не произнес. Побелевшие руки обессиленно упали на дочитанную до середины «Уолл-стрит джорнал». Глаза плавали за блестящими стеклами очков, как оливки в паре бокалов.

Наконец он вздохнул.

— И какую роль, — печально поинтересовался дядя Лиман, — мне предстоит сыграть в твоем расследовании?

— Мы должны начать с того анекдота, который ты рассказывал сегодня после обеда в летнем домике. От кого ты его услышал?

— От Карцера.

Эндрю Карцер был одним из многочисленной армии юристов, трудившихся на предприятиях Бинов.

— Отлично! — сказал Тальберт, — Позвони ему и спроси, где услышал этот анекдот он.

Дядя Лиман вынул из кармана серебряные часы.

— Уже почти полночь, Тальберт.

Тальберт отмахнулся от этой информации.

— Сейчас же, — сказал он. — Это очень важно.

Дядюшка Лиман еще секунду рассматривал племянника. Затем, вздохом признав поражение, он потянулся к одному из тридцати пяти телефонов в поместье Бинов.

Тальберт стоял, шевеля пальцами ног, на покрывающей пол медвежьей шкуре, пока дядя Лиман набирал номер, ждал ответа и разговаривал.