Джим Батчер - Перемены

Я был так впечатлен его властностью, что повысил голос и сказал громче:

— Верни обратно девочку, которую ты забрала от её семьи, Арианна Ортега, похитительница и воровка, или встреться со мной по правилам Дуэльного Кодекса.

Шепот пронесся через толпу как раскат грома.

— Чародей Дрезден, — завопил ошеломленный Кристос. — Это посол одной из подписавших Соглашение сторон! Мы выступаем гарантами безопасности, пока она тут с миссией мира. Это недопустимо! — он оглянулся и показал пальцем на несколько одетых в серые плащи стражей, стоявших не так далеко от меня. — Стражи! Выпроводите этого человека из зала.

Я окинул их взглядом. Они все были из старой гвардии, все опасные, все жесткие, и я им действительно не нравился. Шесть пар глаз с милосердием и жалостью пистолетных стволов уперлись в меня.

Я услышал, как Молли нервно сглотнула.

Я оглянулся на них и сказал на английском:

— Вы уверенны, что действительно этого хотите, ребятки?

Это должно быть прозвучало более угрожающе, чем я думал, потому что полдюжины крутых ребят Белого Совета замерли. Они обменялись друг с другом взглядами.

Я отвернулся от них и снова посмотрел на трибуну:

— Итак, похитительница?

Арианна повернулась к Кристосу и улыбнулась ему немного грустно и спокойно.

— Я сожалею насчет этого происшествия, Чародей Кристос. Я не совсем понимаю, с чем это связано, но абсолютно четко видно, что Чародей Дрезден чувствует себя обиженным моими людьми. Примите во внимание, что именно его справедливое, а возможно и нет, чувство обиды привело к началу этой войны.

— Прошу прощения за его возмутительное поведение, — слегка поклонился Кристос.

— Пожалуйста, не стоит, — заверила его Арианна. — Я тоже лишилась близких мне людей в этом конфликте. Эмоции, возникающие при подобных ситуациях всегда сложно контролировать, особенно столь юным. Это — только одна из проблем, которые мы должны преодолеть, если мы сломаем круг насилия между нашими народами. На ветеранах войн остаются ужасные духовные и эмоциональные шрамы, как на вампирах, так и чародеях. Я не обижаюсь на слова и действия Чародея Дрездена, и не буду настаивать, чтобы он ответил за них, — она повернулась ко мне и сказала, голосом полным сочувствия. — Я могу абсолютно искренне сказать, что точно понимаю, насколько больно вам сейчас, Чародей Дрезден.

Мне пришлось приложить огромное усилие, чтобы не поднять жезл и не сжечь это фальшивое сострадание с лица герцогини. Я изо всех сил двумя руками вцепился в свои вещи, чтобы быть уверенным, что они не попытаются чего-нибудь сделать, не посоветовавшись со мной.

— Мы никогда не вернем любимых, которых забрала у нас эта война, — продолжила Арианна. — Все, что мы можем сделать, это положить конец войне — прежде чем еще больше дорогих нам людей пострадает. Я здесь, для того чтобы предотвратить ненужные смерти, Дрезден. Уверена, вы можете в точности понять, почему я это делаю.

Меня сделали, как мальчика. Для неё было недостаточно просто убить меня. Она хотела чистую победу — разделать меня и съесть пирог. Если она положит конец войне таким способом, она приобретет большое уважение среди сверхъестественного сообщества, а если она сделает это, одновременно расправившись со мной, это будет еще более элегантная победа.

Она снова мне улыбнулась, с тем же призрачным намеком на насмешку, таким слабым, что если не присматриваться, то ни за что и не увидишь. Ей было достаточно удостовериться, что я это заметил, чтобы быть уверенным, что она усмехается мне в лицо перед всем Белым Советом. Она, наверное, тренировалась перед зеркалом.

— Я даю тебе этот шанс, — сказал я резким голосом. — Верни ребенка, и покончим с этим. Мы — квиты. Заставь меня забрать её у тебя силой, и я буду играть жестко.

Она прижала длинные, изящные пальцы к груди, как будто в растерянности.

— Я не знаю, почему вы так уверенны, что я имею отношение к этому ребенку, сэр — сказала Арианна. — Но я понимаю ваш гнев. И мне жаль, что я не могу помочь вам.

Кто-то сбоку подошел ко мне. Это была молодая девушка, не очень высокая, с вьющимися каштановыми волосами, обрамляющими сердцевидное привлекательное, если не сказать красивое, лицо. В ее глазах читалась непоколебимая твердость.

— Гарри, — сказала Анастасия Люччио, капитан Стражей, — не делай этого. Пожалуйста.

Я сжал челюсти и разгневанно прошептал:

— Ана, если бы ты только знала, что она сделала.

— Ты не собираешься снова начать войну и бросить тень, на Белый Совет, нападая на посла которому была гарантирована неприкосновенность, — сказала она спокойно. — Ты сильный, Дрезден. Но не настолько. Если ты попробуешь сделать это, тут по крайне мере тридцать чародеев, которые могут справиться с тобой в одиночку. Объединившись, они даже не ударят тебя. Они прихлопнут тебя, как муху — и затем тебя посадят в камеру, пока не решат, что делать с тобой… месяца через три, четыре.

Мой живот и грудь горели, словно охваченные огнем. Я смотрел мимо Анастасии на Герцогиню Арианну.

Она наблюдала за мной — черт, вероятно, даже слушала нас, вампирский слух позволяет делать это. Её улыбка скальпелем медленно резала мою кожу.

Анастасия, без нажима, очень мягко положила ладонь на мою руку. Она снова попросила:

— Гарри, пожалуйста.

За моей спиною ей вторила Молли:

— Это не поможет Мэгги, босс.

Я хотел кричать. Я хотел драться.

На возвышении одна из фигур Старейшин подняла вверх руки и сняла капюшон. Мой старый наставник, Эбинизер МакКой — невысокий, коренастый мужчина с сильными руками и покрытыми шрамами пальцами. Он был практически лыс за исключением слабой бахромы седых волос. Его грубоватые, сильные черты лица были невозмутимы и непроницаемы, но он встретил мой взгляд и едва-едва заметно мне кивнул. Это послание было кристально ясным. Я практически услышал старческий голос, шепчущий мне: «Доверься мне, Хосс. Иди с ней».

Я почувствовал, как уголки моих губ приподнялись в безмолвном рыке.

Затем я повернулся и широко шагая, вышел из зала, тяжело впечатывая ботинки в пол и крепко сжимая посох в руке. Анастасия вышла со мной, её ладонь по-прежнему лежала на моей руке, давая четко понять, что я был выпровожен из Показушнитария, даже если она использовала мягкое убеждение, а не то, что предпочел бы Кристос.

Стражи с тихим, но четко слышимым хлопком закрыли дверь за моей спиною, отрезая меня от собрания, проводимого Белым Советом.

Глава 8

— Эй, — сказал один из молодых Стражей, дежуривших снаружи Хвастотория. — Эй, Гарри. Что стряслось, дружище?