Пожиратели призраков - Клэй Маклауд Чэпмен
– Будем, – Тобиас касается своей бутылкой моей, смотря в сторону.
– Не отворачивайся, – говорю я. – Это плохая примета.
– Прости, – мы бьемся бутылками второй раз, на этот раз он смотрит на меня.
Какое-то время молчим. Типичный Тобиас. Очевидно, у него что-то на уме. Он пришел не просто так, но что бы это ни было, он не может сказать сразу.
– Ты же не взламывал аккаунт Сайласа, да? – мне надо чем-то заполнить тишину. – Кто-то отвечает на посты о нем. Это полная херня.
– Может, это Сайлас, – бормочет Тобиас.
– Ага. Как будто его призрак пойдет в соцсеть. Да он же их ненавидит, – я не продолжаю, слушая, как дальние голоса спорят о чем-то на тротуаре внизу.
Ричмондский государственный университет стал медленно прогрессирующей раковой опухолью в центре города, его кампус ежегодно расширялся на несколько кварталов. Скоро он захватит весь Ричмонд. Многие здания, которые когда-то принадлежали богатой аристократии, были переоборудованы в кабинеты профессоров или лектории, почти везде водятся привидения.
Грейс-стрит – это место, где студенты стекаются в бары. В старших классах все мечтают жить на Грейс. Подростки из Саутсайда нарушают комендантский час, чтобы посмотреть шоу в «Метро», а потом пообедать в веганской забегаловке «Панда экспресс». Мои родители уж точно не входят в число любителей этого местечка, но зато радуются, что через дорогу офис службы безопасности кампуса. Трудно не смотреть вниз и не вспоминать, как мы с Сайласом возвращались ко мне, чтобы открыть еще одно пиво.
– Ну… как дела? – спрашивает Тобиас, вырывая меня из мыслей. – Ты залегла на дно? Прячешься?
– Нет, – вру я, поджигая сигарету зажигалкой Сайласа – РЕАБИЛИТАЦИЯ – ДЛЯ НЕУДАЧНИКОВ, – которая почему-то осталась у меня.
– Хреново, что ты сегодня не пришла.
– Не надо. Мне и так уже вставили за это.
– Где ты была?
– Здесь.
– Почему?
У меня нет ответа. Да и объяснения ни к чему. Это просто отговорки: потому что боюсь; потому что не готова отпускать; потому что если увижу его тело, хоть в открытом гробу, хоть нет, правду уже нельзя будет отрицать. Он мертв. Потому что могу притвориться – верить, – что он все еще жив.
– Если тебе интересно, было отстойно, – Тобиас отпивает, глотает. – Капец как уныло. Если я умру…
– Если?
– Когда я умру, пообещай, что сделаешь получше.
– Договорились.
– Его сестра просто… прямо выла на всю церковь. Родственникам пришлось ее держать.
Я представляю, как по щекам Калли течет тушь. Ее черные дыры в глазах. Низкий стон из груди, пока брат плесневеет в гробу. Месяц назад Калли советовалась со мной, на какие курсы пойти и каких профессоров-педофилов избегать. Сайлас всегда говорил, что она на меня равнялась. А сейчас плюнет мне в лицо, если увидит.
– Кто говорил?
– Амара прочла стих, который ему написала, – говорит он, а потом добавляет, – он говенный.
Я не могу не рассмеяться. Стихи Амары и правда говно.
– А ты?
– Говорил ли? Ну да, конечно…
Спор парочки внизу набирает обороты, их голоса эхом раздаются по улице. Они и не знают, что я их слушаю, не представляют, что я становлюсь свидетелем их пьяных разборок. Я их не вижу, но прекрасно слышу.
Смерть тебя еще не касалась.
Говоришь так, будто скорбь – это почетная медаль. Красный знак утраты, – что-то в этом споре тянет ниточку в моей памяти, едва ощутимую, но знакомую.
Ты даже не знаешь, какого это – потерять близких.
Нет, знаю! У меня умер дедушка…
Дедушки не считаются.
Я знаю этот спор. Я его уже слышала. Я наклоняюсь и смотрю вниз. Парочка внизу – это я и Сайлас. Господи, я слушаю наш спор много лет назад.
– Я вижу его, – говорю я. – Он преследует меня за то, что я не пришла на похороны.
Сначала Тобиас не отвечает. Делает еще один глоток, а потом:
– А если так и есть?
– Что? Я вижу его призрак? – я глухо смеюсь.
– С него станется.
– Скорее он попросит какого-то художника нарисовать его портрет на стене.
– Сайласа?
– Да. Под эстакадой. Где…
Его нашли.
– Ничего такого. Просто в память. Его одноклассники много не возьмут. Его имя и лицо. Может, поможешь выбрать его фотку? – правда в том, что я никогда не приду на его могилу. Я схожу туда, где он умер, когда буду готова. Если вообще буду. Этот кусок асфальта под эстакадой – вот, где лежит его дух; его настоящее надгробие. Как он будет выглядеть через год? Десять лет? Сто? Потрескается и развалится? Прорастут ли сорняки в трещинах? Все превратится в грязь, когда мы уже умрем? Его последние слова исчезнут? Сайлас и Эрин здесь. Баллончиком на асфальте. Мне.
– Не знаю, – говорит Тобиас.
– Что? Я заплачу. Я этого хочу. Ради него.
Тобиас допивает свою жидкую храбрость. Но для чего?
– Я хочу кое-что тебе показать. Но пообещай не говорить Амаре, ладно? Пока что.
– Почему?
Тобиас сглатывает. Его глаза бегают под очками.
– Я был с Сайласом.
– Когда? – грудь внезапно сжимается. – Стоп. Ты был с ним? Серьезно? Что вы делали? Ты видел, как он…
Я не могу закончить мысль. Мне и не надо – я вижу все на лице Тобиаса. Он смотрит на меня в ответ с пустым выражением лица.
– Почему ты не вызвал скорую? Господи, почему ты не пытался помочь ему?
– Я пытался, – Тобиас лезет в ту же кожаную сумку, которую носит с колледжа, и достает одну из тетрадей Сайласа. Я сразу же ее узнаю, все еще перетянутую резинкой.
– Откуда она у тебя?
– Просто выслушай меня, хорошо? – его голос звучит до безумия спокойно, каждое слово идет за другим, будто он отговаривает меня прыгать с лестницы. – Я знаю, как это прозвучит, но тебе придется как-то мне поверить.
– Поверить во что? – я больше не могу терпеть этот лепет Тобиаса, его хренову неспособность просто взять и сказать уже то, что надо. – Во что я должна поверить?
– Ты слышала о Призраке?
Часть вторая. Поиск дома
Сосуд
Призрачный наркотик? В этой фразе нет никакого смысла.
– Ты становишься проводником, – сказал Тобиас. – И Призрак помогает тебе видеть, кто с тобой связан.
Наш друг только умер от передоза, а Тобиас хочет накидаться?
Не накидаться. Увидеть призрака.
