Стивен Кинг - Дьюма-Ки

Я спустился на кухню и покачал головой, увидев сломанный кран и стакан с белым налетом на стенках. Нашел себе чистый стакан, наполнил его апельсиновым соком. Со стаканом в руке вышел на заднее крыльцо. Сильный, но теплый ветер с Залива отбросил мои потные волосы со лба и висков. Ощущения мне понравились, они успокаивали. Я решил спуститься к берегу и выпить сок там.

Остановился, когда три четверти мостков остались позади, отпил сока. Стакан наклонил чуть сильнее, чем следовало, и плеснул соком на голую ногу. Почти не обратил на это внимания.

Из Залива, на одной из больших, гонимых ветром волн, к берегу плыл ярко-зеленый теннисный мяч.

«Это ничего не значит», – сказал я себе, но прозвучало очень уж неубедительно. Мяч значил не просто многое, а все, и я это понял, как только заметил его. Я зашвырнул стакан в униолу и, кренясь на один бок, сорвался с места: в том году Эдгар Фримантл иначе бегать не мог.

Мне потребовалось пятнадцать секунд, чтобы добраться до края мостков, может, меньше, но к тому времени я увидел в приливе еще три теннисных мяча. Потом шесть, восемь. По большей части – справа от меня, на севере.

Под ноги я не смотрел, поэтому сорвался с края мостков, размахивая рукой и культей. Коснулся песка, попытался бежать дальше и, возможно, даже удержался бы, если б приземлился на левую ступню, но не сложилось. Зигзаг боли пронзил правую ногу от щиколотки через колено до бедра, и я распластался на песке. В шести дюймах от моего носа лежал один из этих чертовых теннисных мячей, мокрые ворсинки не стояли дыбом, а прижимались к поверхности. На ядовито-зеленом боку черными, как проклятие, буквами было написано название фирмы-изготовителя: «DUNLOP».

Я с трудом поднялся, диким взглядом окинул Залив. Лишь несколько мячей плавали перед «Эль Паласио», зато севернее, ближе к «Розовой громаде», я увидел зеленую флотилию – штук сто, если не больше.

«Это ничего не значит. Она в безопасности. Она сожгла рисунок и теперь спит в своей квартире в тысяче миль отсюда, здоровая и невредимая».

– Это ничего не значит, – заявил я, но теперь волосы со лба сдувал не теплый, а ледяной ветер. Я захромал к «Розовой громаде» по влажному, утрамбованному, блестящему песку. Сыщики облаками взлетали передо мной. Волны то и дело бросали к моим ногам теннисные мячи. Теперь их было огромное количество, разбросанных по полосе влажного песка. Я подошел к разорванной коробке с надписью «Теннисные мячи «Dunlop». ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ БРАК, БЕЗ УПАКОВКИ». В непосредственной близости от нее теннисных мячей в воде было особенно много.

Я побежал.

xi

Открыв дверь, я оставил ключи в замке. Поспешил к телефону, увидел мигающую лампочку: получено сообщение. Нажал на клавишу «PLAY». Бесстрастный механический голос проинформировал меня, что сообщение получено в 6:48, то есть я разминулся с ним менее чем на полчаса. Потом из динамика заговорила Пэм. Я наклонил голову, как наклоняют ее, когда хотят уберечься от зазубренных стеклянных осколков, летящих в лицо.

– Эдгар, мне звонили из полиции и сказали, что Илли мертва! Они говорят, что женщина, которую зовут Мэри Айр, пришла к ней в квартиру и убила ее! Это твоя подруга! Эдгар, ты слышишь, одна из твоих флоридских подруг убила нашу дочь! – Пэм разразилась жуткими, хриплыми рыданиями… потом расхохоталась. Рыдания, за ними – смех. Я почувствовал, как один из летящих стеклянных осколков вонзился мне в лицо. – Позвони мне, негодяй! Позвони и объяснись. Ты говорил, что она в БЕЗОПАСНОСТИ!

Опять рыдания. Их оборвал щелчок. Затем я услышал гудение свободной линии.

Я протянул руку, заглушил гудение, выключив автоответчик.

Прошел во «флоридскую комнату», посмотрел на теннисные мячи, покачивающиеся на волнах. Я будто раздвоился, ощущал себя человеком, наблюдающим за самим собой.

Мертвые близняшки оставили послание в моей студии: «Где наша сестра?» Под сестрой они подразумевали Илли?

Я буквально слышал, как смеется эта карга, видел, как кивает.

– Ты здесь, Персе? – спросил я.

Ветер рвался сквозь стеклянные стены. Волны бились о берег с регулярностью метронома. Птицы летали над водой, кричали. На берегу я увидел еще одну разорванную коробку с мячами, уже наполовину засыпанную песком. Сокровище из моря; законное вознаграждение из caldo. Она наблюдала, все так. Хотела увидеть, как я сломаюсь. Я в этом не сомневался. Ее… кто?.. охранники?.. может, и спали днем, но она бодрствовала.

– Я выигрываю, ты выигрываешь, – сорвалось с моих губ. – Но ты думаешь, что всегда и все будет по-твоему, не правда ли? Умная Персе.

Разумеется, умная. В эту игру она играла с давних пор. Я подозревал, что она была уже старухой, когда сыны израильские копали землю в садах Египта. Иногда она спала, но сейчас бодрствовала.

И могла дотянуться далеко.

Зазвонил телефон. Я вернулся в гостиную, по-прежнему ощущая себя раздвоенным. Один Эдгар шел по полу, второй парил над головой первого. Звонил Дарио. Судя по голосу, расстроенный.

– Эдгар. Почему вы решили задержать картины…

– Не сейчас, Дарио. Мне не до того.

Я разорвал связь и позвонил Пэм. Теперь, когда я об этом не думал, с набором номера проблем не возникло: пальцы сами нажимали нужные кнопки, замечательная механическая память все взяла на себя. И вот о чем я подумал: людям только пошло бы на пользу отсутствие любой другой памяти.

Пэм чуть успокоилась. Не знаю, что она приняла, но средство сработало. Мы проговорили двадцать минут. Большую часть этого времени она плакала, то и дело обвиняла меня, но я не пытался оправдываться, поэтому ее злость перешла в горе и недоумение. Я узнал все самое главное, или, во всяком случае, думал, что узнал. Потому что одно очень важное обстоятельство прошло мимо нас незамеченным, а как сказал один мудрец: «Кого не видишь, того не ударишь». Полицейский, который звонил Пэм, не удосужился сообщить ей, что именно Мэри Айр принесла в квартиру нашей дочери в Провиденсе.

Помимо пистолета. «Беретты».

– Полиция говорит, что она ехала на машине практически без остановок, – безжизненным голосом рассказывала Пэм. – Она никогда не смогла бы пронести этот пистолет на борт самолета. Почему она это сделала? Сработала еще одна гребаная картина?

– Все так, – подтвердил я. – Она купила одну. А я об этом не подумал. Я вообще о ней не думал. Ни разу. Я тревожился исключительно из-за бойфренда Илли.

Очень спокойно моя бывшая жена (теперь уже точно бывшая) вынесла приговор:

– Это сделал ты.

Да, я. Мне следовало сообразить, что Мэри купит как минимум одну картину, и почти наверняка что-нибудь из цикла «Девочка и корабль» – то есть из наиболее опасных. И, конечно же, не оставит картину в «Скотто». Зачем оставлять, если можно взять ее с собой, отправляясь в Тампу? Должно быть, картина лежала в багажнике старенького «мерседеса», когда она подвозила меня до больницы. А оттуда Мэри поехала домой в Дэвис-Айлендс, чтобы взять автоматический пистолет, купленный для самозащиты.