Стивен Кинг - Дьюма-Ки

– Много времени это не займет, цыпленок. Но ты должна это сделать. А потом пойдешь спать.

Уайрман сидел за столом, наблюдая за мной. Снаружи грохотал прибой.

– Какая у тебя духовка, мисс Булочка?

– Газовая. Газовая духовка, – и она снова рассмеялась.

– Хорошо. Возьми рисунок и брось в духовку. Потом закрой дверцу и включи газ. На максимальный режим. Сожги его.

– Нет, папуля! – Теперь она окончательно проснулась, шокированная моими словами, как и в прошлый раз, когда я сказал «твою мать», если не больше. – Я люблю этот рисунок.

– Я знаю, милая, но именно из-за этого рисунка у тебя такое необычное состояние. – Я собирался добавить что-то еще, но остановился. Если причиной был рисунок (а я в этом нисколько не сомневался), новые аргументы пользы бы не принесли. Она и так уже все поняла. Вместо того чтобы говорить, я взад-вперед дергал кран, сожалея всем сердцем, что мои пальцы сжимают не горло этой суки-карги.

– Папуля! Ты действительно думаешь…

– Я не думаю – знаю. Иди за рисунком, Илзе. Я подожду у телефона. Принеси, сунь в духовку и сожги. Немедленно!

– Я… хорошо. Подожди.

Со стуком трубка легла на столик.

– Она это сделает? – спросил Уайрман.

Прежде чем я успел ответить, раздался металлический хруст, и тут же холодная вода обдала мне руку до локтя. Я посмотрел на кран в моем кулаке, перевел взгляд на обломок трубы. Бросил кран в раковину. Из зазубренного обломка хлестала вода.

– Думаю, да, – ответил я. – Извини.

– De nada[175]. – Уайрман опустился на колени, открыл шкафчик под раковиной, сунул руку за мусорное ведро и стопку мешков для мусора. Что-то повернул, и струя из сломанного крана сбавила напор. – Ты не знаешь своей силы, мучачо. А может, знаешь.

– Извини, – повторил я. Не сильно раскаиваясь. На ладони кровоточил неглубокий порез, но настроение у меня улучшилось. И в голове прояснилось. Я даже подумал, что в свое время таким вот краном могла стать шея моей жены. Не стоило удивляться, что она со мной развелась.

Мы сидели на кухне и ждали. Секундная стрелка на часах над плитой медленно обогнула циферблат, пошла на второй круг. Поток из трубы превратился в узенькую струйку. Потом издалека донесся голос Илзе:

– Я вернулась… с ним… Я… – Тут она вскрикнула. Я не мог сказать, от удивления, боли или от того и другого.

– Илзе! – завопил я. – Илзе!

Уайрман вскочил, ударился бедром о край раковины. Протянул ко мне руки. Я покачал головой, мол, не знаю. Я чувствовал, как по щекам течет пот, хотя на кухне было прохладно.

Я уже думал о том, что делать и кому звонить, когда Илзе взяла трубку. В голосе слышалась дикая усталость. Но при этом и облегчение. И говорила она, как всегда. Наконец-то.

– Господи Иисусе.

– Что случилось? – Я едва сдержался, чтобы не сорваться на крик. – Илзе, что случилось?

– Его нет. Он вспыхнул и сгорел. Я смотрела через окошко. От него остался пепел. Папуля, мне нужно залепить пластырем руку. Ты был прав. Нехороший он, очень нехороший. – Она нервно рассмеялась. – Этот чертов рисунок не хотел лезть в духовку. Изогнулся и… – Вновь нервный смех. – Можно сказать, что я порезалась о край листа, но это не выглядит порезом, и ощущения другие. Больше похоже на укус. Я думаю, рисунок меня укусил.

viii

В сложившихся обстоятельствах больше всего меня радовало, что с Илзе все в порядке. Она же больше всего радовалась тому, что все в порядке со мной. И все у нас было хорошо. Так, во всяком случае, думал глупый художник. Я сказал дочери, что позвоню завтра.

– Илзе? Еще одна просьба.

– Да, папа. – Голос звучал бодро, она полностью пришла в себя.

– Подойди к плите. В твоей духовке есть подсветка?

– Да.

– Включи ее. Скажи, что ты видишь.

– Тебе придется подождать… радиотелефон у меня в спальне. – Пауза, короткая. Потом Илзе вновь взяла трубку: – Пепел.

– Здорово.

– Папуля, а остальные твои картины? Они такие же, как этот рисунок?

– Я как раз с этим разбираюсь, милая. Это история для другого дня.

– Хорошо. Спасибо тебе, папуля. Ты по-прежнему мой герой. Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

То был наш последний разговор, но мы этого не знали. Этого никогда не знаешь заранее, верно? По крайней мере закончили мы его признаниями в любви друг другу. Хотя бы. Не так, чтобы много, но все-таки. У других бывает хуже. Я говорю себе это долгими ночами, когда не могу заснуть.

У других бывает хуже.

ix

Я рухнул на стул напротив Уайрмана, подпер голову рукой.

– Потею, как свинья.

– Должно быть, с этим как-то связано насилие над раковиной мисс Истлейк.

– Изви…

– Повтори еще раз, и я тебе врежу. Ты все сделал правильно. Не каждому мужчине удается спасти жизнь дочери. Поверь, когда я это говорю, то завидую тебе. Хочешь пива?

– Боюсь, я заблюю им весь стол. Молоко у тебя есть?

Он заглянул в холодильник.

– Чистого нет, только наполовину со сливками.

– Дай глоточек.

– Ты совсем плох, Эдгар. – Он налил мне молока со сливками в стакан для сока, я выпил. Потом мы пошли наверх, медленным шагом, как стареющие воины джунглей, сжимая в руках короткие гарпуны с серебряными наконечниками.

Я вернулся в спальню для гостей, лег и вновь уставился в потолок. Ладонь болела, но я не жаловался. Она поранила руку, я поранил. Вроде бы одно сходилось с другим.

«Стол течет», – подумал я.

«Утопите ее, чтобы заснула», – подумал я.

И что-то еще. Элизабет сказала что-то еще. Прежде чем в голову пришла третья фраза Элизабет, я вспомнил кое-что более важное: Илзе сожгла рисунок «Конец игры» в духовке и отделалась лишь порезом руки. А может, укусом.

«Следовало сказать ей, что порез нужно продезинфицировать, – подумал я. – И мой тоже нужно».

Я спал. И на этот раз гигантская лягушка не явилась во сне, не предупредила меня.

х

На рассвете меня разбудил глухой удар. Ветер, дувший с прежней силой (может, разошелся еще сильнее), швырнул в стену дома один из шезлонгов Уайрмана. Или веселенький зонт, под которым мы впервые когда-то разделили зеленый чай со льдом, так хорошо утоляющий жажду.

Надев джинсы, я вышел из спальни. Все остальные вещи я оставил на полу, включая и гарпун с серебряным наконечником – сомневался, что Эмери Полсон навестит меня при свете дня. Потом заглянул в спальню Уайрмана, хотя мог без этого обойтись: его храп был слышен издалека. Уайрман вновь лежал на спине, широко раскинув руки.

Я спустился на кухню и покачал головой, увидев сломанный кран и стакан с белым налетом на стенках. Нашел себе чистый стакан, наполнил его апельсиновым соком. Со стаканом в руке вышел на заднее крыльцо. Сильный, но теплый ветер с Залива отбросил мои потные волосы со лба и висков. Ощущения мне понравились, они успокаивали. Я решил спуститься к берегу и выпить сок там.