Ким Харрисон - Белая ведьма, черное проклятье

— Ал! — закричала я, панически испугавшись, что он использовал для этого дела мое зелье. — Я не виновата! Но когда играешь с черной магией — нужно платить.

Свет сместился, и я поняла, что осталась наедине с агентом ФВБ в бессознательном состоянии и одной страшно злой баньши. Пирс исчез. На месте, где он стоял, осталась лежать куча одежды и украденное пальто, и я послала проклятье в адрес Ала, за то, что он похитил обоих колдунов и ушел — Том, по-видимому, стоил того чтобы нарушить свое слово.

Мия держала Холли на руках: ребенок смотрел на меня такими же черными глазами, как у матери, так же невинно и неумолимо, как смерть. Пятясь назад, я посмотрела на ставший бесполезным пейнтбольный пистолет. Я не могла поставить круг и не могла убежать от злющей баньши, раздумывающей, как бы вцепиться мне в задницу. Сегодня я хотела только добиться от Ала согласия не похищать людей, а не спасать мир от баньши, у которой был плохой день.

— За свое участие в этом ты умрешь, — прорычала женщина.

— Я пыталась помочь, — сказала я, хватая Форда за рубашку и оттаскивая подальше от нее. Он был без сознания, и от него не было никакой пользы, поскольку он даже сидеть не мог самостоятельно.

— Ты одна, — признесла женщина, опуская Холли на пол.

— И что? — глупо переспросила я, ахнув и отшатнувшись, когда женщина бросилась на меня.

— Рэйчел! — нечленораздельно вскрикнул Форд, и я оступилась, споткнувшись о его ноги.

Я упала — Мия навалилась сверху.

Мы ударились об пол. Воздух со свистом вышел из моих легких, и, обезумев от страха, я встала на линию. Боль ударила в меня, когда энергия лей-линии неожиданно огнем забурлила по моим незащищенным нейронам и синапсам, и когда руки прикоснулись к моему лицу, я закричала, потому что она начала срывать мою ауру через душу.

— Хорошо, ты можешь убить меня! — вызывающе закричала я. — Давай же, — задыхаясь, пробормотала я. — Сделай мой день…еще более уродским.

Ее зубы обнажились в нескольких дюймах от меня. Она тяжело дышала, взгляд был диким, горящим от азарта охоты. Но я уже отбивалась подобным способом от Айви, и это меня не пугало. Энергия линии ревела во мне, и я дала Мии попробовать ее. Я отдала ей всю ее мощь.

Мия закричала. Ее ногти впились в мой подбородок, ее боль отражалась во мне, как голос отражался от изогнутого потолка над нами. Она закричала вновь, и я сжала зубы, отказываясь отпустить линию, даже если она сожжет меня. Энергия лилась в нее, выжигая сознание и тело, но она не отпускала. Запах холодной пыли и забытого воздуха заполнили меня, и ее глаза распахнулись, несмотря на мучения.

Ее глаза были чернее, чем грех предательства, и она уставилась на меня, задыхаясь от боли.

— Если бы это было так легко, — сказала она низким от боли голосом, — я бы не прожила и двадцати лет.

На секунду меня охватило сомнение, и, почувствовав его, баньши атаковала.

Это было так, словно мир перевернулся. С яростным чувством головокружения она стала срывать мою тонкую ауру. Боль пронзила меня, когда энергия линии, которую я держала, ударила в меня, сырая и не фильтрованная. Я дернулась, инстинктивно пытаясь скинуть Мию, но она прижала меня к полу. Энергия линии все еще текла во мне, и я не собиралась ее отпускать, поскольку она и ей причиняла боль. Страдание избороздило ее лоб, пот бисеринками стекал вниз. В дыхании баньши слышались стоны, но она не отпускала. За ее болью я могла видеть свою душу, скользящую к ней, и моя сила уходила вместе с душой. Если я не остановлю ее — она меня убьет, с линией или без нее.

— Рэйчел… — донеслось до меня сквозь рев в ушах, и потом кто-то разнял нас.

Рука Мии оторвалась от меня, и она упала. Порыв холодного воздуха чуть не сбил меня с ног. Я застонала, энергия линии стала бумерангом возвращаться ко мне. Забыв, как дышать, я перекатилась на живот и сжалась от боли. Мое лицо терлось о пыльный пол, но я жадно глотала воздух, будто это могло помочь мне вернуть душу. Хотя душа все еще была у меня. И немного ауры тоже, иначе я была бы уже мертва. А я не чувствовала себя мертвой. Мне было слишком больно для этого.

Только теперь я отпустила линию. Я издала болезненный стон, когда приток энергии прекратился, и даже достаточно пришла в себя, чтобы думать, хотя это причиняло мне боль. Сила покинула мои мускулы, когда я попыталась встать. На расстоянии я слышала плач Холли. Или, может быть, это была я.

— Прости меня, Мия, — тихо проговорил Форд, пока я пыталась не дышать пылью. — У тебя были все шансы, которые я мог предоставить человеку. С Холли все будет в порядке. Она…

— Отдай ее мне! — закричала Мия, ее грубый голос царапал мое сознание. Я повернула голову и раскрыла глаза. Было больно. Боже, даже такая мелочь приносила мне боль, но я увидела их. Форд держал Холли на руках, маленькая девочка смотрела, моргая, на разъяренную мать, но расстроенной не казалась. У Форда в руках был мой пейнтбольный пистолет, и он целился в Мию. Чары, должно быть, уже не действовали: он не смог бы так просто взять пистолет и не пострадать при этом. И как он мог держать ребенка, а Том нет — было выше моего понимания.

— Холли, возьми его! — заорала баньши, и Форд поднял Холли повыше, прижимая к себе.

— Она и взяла, — произнес мужчина, его лицо исказилось от эмоций, но он заставил себя успокоиться. — Она забрала все, кроме того, что принадлежит мне. Во мне не осталось других мыслей, кроме моих. И, Мия, — ты преступница. Ты помогла создать наше общество, и ты будешь жить по его правилам.

— Нет! — взвыла она и бросилась на него. Вспышка красного света ослепила меня, и я упала. Мой взор застлала серая пелена, от боли я почти потеряла сознание. Мне показалось, что что-то взорвалось. Стеная, я не видела, но услышала выстрел пейнтбольного пистолета и звук удара, когда кто-то упал на пол.

— Все в порядке, — услышала я шепот Форда, его тон сказал мне, что он говорил с Холли. — С твоей мамочкой все хорошо. Она просто поспит немного. И ты будешь видеть ее каждый день, Холли. Я обещаю. Посиди пока с ней. Я сейчас вернусь.

Я не могла дышать. В груди было очень больно.

— Рэйчел, ты как? — спросил Форд, его голос был низким от сострадания, я почувствовала, что он перевернул меня, приподнимая мою голову от холодного цементного пола. Мужские пальцы щупали мое лицо, но я не могла сказать: были ли мои глаза открыты или нет. Мне было холодно, я сильно дрожала, отчего боль усиливалась.

Пыль на его руках превратилась во влажный песок, когда он вытер мои слезы, и запах мокрого цемента усилился. Он тек сквозь мои мысли, беспорядочно перемешиваясь с болью. Я дышала, гадая — была ли я в прошлом или настоящем. Я была на грани потери сознания. Я чувствовала это. Свет погас, я не могла ничего видеть. Но кто-то держал меня, и он пах мокрым цементом.