Ким Харрисон - На несколько демонов больше

— Нет, девочка моя Айви. — Лицо Пискари смягчилось, он наклонился через меня и погладил Айви по щеке с фальшивой любовью, оставив кровавый след. В углу плакала Стриж, добавляя гротеска в фарс. — Они манят нас и ведут к гибели. Я убью ее для тебя, ибо, если я не сделаю этого, я только мучил бы тебя ею, а я уже достаточно тебя мучил. Это мой дар тебе, Айви, а она ничего не почувствует. Обещаю тебе.

Он наклонился ко мне, стал слизывать текущую кровь, постанывая от наслаждения, и Айви двинулась к нему с ужасом на лице, остановилась рядом, борясь с собой, с тем, что внушалось ей всю жизнь. Слезы наполнили ее глаза, пролились наружу. У меня тоже все перед глазами поплыло, но я видела, как она взяла Пискари за плечо.

— Нет, — сказала она, когда он еще раз собрался вонзить в меня зубы, но это был шепот. — Нет, — повторила она громче, и меня осветило надеждой. Пискари остановился, схватил меня крепче.

—Нет! — крикнула Айви. — Я тебе не дам ее убить!

Отступив на шаг, она с разворота ударила Пискари ногой в голову.

Но удар не попал в цель. Пискари зашипел, бросил меня бесформенной грудой между ними. Я хрипло дышала, ощупывая пальцами шею. Он меня укусил. Голова кружится, слабость. Насколько? Насколько сильно?

— Да, девочка? — спросил где-то надо мной старый вампир.

— Нет, — повторила Айви.

Дрожащий голос звучал решительно, но страх в нем слышала даже я.

— Нет? — ласково сказал Пискари, а я попыталась оттолкнуться, отползти, не быть между ними. — У тебя сил не хватит меня одолеть.

Сердце колотилось, я кое-как нащупала стену, царапая ее бессильными пальцами, смогла сесть, прислониться к ней спиной. Тела Ли под зеркалом больше не было, и увидела, что Трент оттащил его к двери, накрыв фраком как одеялом. Ли жив?

Стоя в промежутке между столом и зеркалом, Айви встала в боевую стойку.

— Тогда я погибну и убью тебя сама. Она моя подруга, и ты ее не тронешь.

Удовлетворенная улыбка заиграла на лице старика.

— Айви, — заворковал он, — моя хорошая Айви. Наконец-то ты бросаешь мне вызов. Иди сюда, рыбка моя. Пора тебе выплыть из камышей и плавать как хищнице — ведь ты же хищница и есть.

Нет, подумала я в ужасе, поняв, что все это — ужас, страдания, мука — все это было только чтобы заставить Айви встать против него, наконец-то осуществив его мечту—увидеть в ней равную себе.

— Это будет больно, как солнце, — предупредил Пискари, раскрывая ей объятия, и она отшатнулась, побледнев. — Сладка мне будет твоя последняя кровь.

Эдден, снова в сознании, подобрался ко мне, и я его бессильно хлопнула по руке, когда он хотел осмотреть мою шею.

— Застрели его, — выдохнула я; меня чуть не вывернуло, когда я нащупала рваную рану у себя на шее. — Он ее убьет, — прошептала я, но Эддену это было безразлично. Айви бросила вызов Пискари, и он ее убьет, и они будут вечно вместе существовать нежитью.

— Айви, нет! — сказала я, громче, раз Эдден не слушает. — Ты не хочешь… не хочешь такого.

Пискари приподнял бровь:

— Молчи, ведьма, и смотри, — сказал он и потянулся к Айви.

Ужас возобладал над обучением, и Айви попятилась, закричала высоко и пронзительно — меня пробрало этим криком. Он прижал ее к зеркалу, ртом к шее, и впился глубоко, чтобы покончить с этим быстрее.

Она не сопротивлялась — она хотела умереть. Только так могла она сражаться с ним в надежде меня спасти. Она давала ему себя убить, чтобы спасти меня.

— Нет! — всхлипнула я, пытаясь приподняться, но Эдден взял меня за руку и не пускал. — Нет!

Светловолосая тень метнулась к ним. С нечленораздельным звуком Стриж взмахнула резаком для бумаги и обрушила его на шею Пискари как топор. С мясистым звуком нож вошел в тело.

Пискари дернулся, отшатнулся от Айви — у нее из разорванной шеи текла кровь. Укус был глубокий — смертельный.

Плача в страхе и ярости, Стриж замахнулась еще раз — и у меня желудок сжался от звука, с которым нож ударил в шею Пискари — на этот раз спереди. Руки его соскользнули с Айви, и Стриж еще раз взмахнула, крича в слепой ярости, и ударила точно туда же.

На третий раз лезвие прошло насквозь — Стриж потеряла равновесие и упала на колени, всхлипывая, а Пискари свалился. Окровавленное лезвие в руке Стриж зазвенело об пол.

— Матерь божия! — ахнул Эдден, разжимая пальцы.

Сползая по зеркалу, Айви смотрела на Пискари, не веря своим глазам. Отрубленная голова уставилась на нее, моргая в последний раз, потом зрачки побелели и стали пусты. Пискари настигла истинная смерть — Стриж убила его. Тонкие струйки крови, вытекшие на пол лужицами, быстро иссякали.

— Пискари? — шепнула Айви, как потерявшийся ребенок— и свалилась.

— Нет! — взвизгнула Стриж и поползла к ней. Руки у нее покраснели сразу при попытке остановить кровь, хлещущую из шеи Айви. — Боже мой, нет!

Дверь разлетелась, звук дрели, которой ее высверливали, стих — внутрь толпой хлынули люди. Двое набросились на Стриж — она отбивалась, но движение ее были слепы и беспорядочны, справиться с ней оказалось просто. Трое склонились над Айви, послышались ритмичные заклинания — они начали реанимацию. Боже мой, Айви погибла! Она мертва!

Я заползла под стол, забытая. Вокруг шаркали и топали ноги — Трента извлекали из угла и выводили из комнаты миссис Саронг и мистера Рея. На Пискари набросили простыню — на оба его куска.

Айви убита. Кистен убит. Дженкс…

— Нет! — прохрипела я шепотом, глаза наполнились слезами. Дженкс. В горле будто камень застрял. Где Дженкс? Пискари его сбил.

Боль в горле проходила, в сердце — нет. Дженкс. Где Дженкс? Шее было холодно, я старалась ее не трогать. Дыхание вырывалось влажными всхлипами. Господи, как больно. Из-под стола мне видны были начищенные туфли и три пары ног на полу возле Айви. Она лежала, отбросив руку в сторону, будто умоляя о спасении, будто подзывая меня. Она умирала, и не было силы, способной этому помешать.

Но Дженкс где-то здесь, и кто-то может на него наступить.

Я поползла вглубь комнаты, к задней стене, высматривая его. Фокус, забытый, лежал на полу в открытой коробке в гнезде из черной оберточной бумаги. Я отодвинула его с дороги, и рядом с моей сумкой сверкнула золотая лужица пыльцы.

Кажется, сердце у меня вообще остановилось — я ничего не чувствовала, кроме боли. Ничего другого не было во мне.

— Дженкс, — сказала я хрипло. Нет, пожалуйста. Нет.

Я нагнулась над ним, слепая от слез. Подняла его дрожащими руками, липкими от крови. Он не шевелился, лицо его побледнело, одно из крыльев согнулось.

— Дженкс! — всхлипнула я, и меня затрясло от ощущения его легкого тельца у меня на ладони. Дженкса нет, Кистена нет, Айви умирает. Намеченный мною защитник пытался меня убить, но был убит сам. Ничего у меня нет. Ну совсем ничего. Нет выбора, нет вариантов, нет больше продуманных выходов из тяжелой ситуации. Прилив адреналина, поняла я на волне грубого отчаяния, был ложный бог, к которому я стремилась всю жизнь. И этот бог отнял у меня все в моей слепой погоне за ощущениями. Вся моя жизнь закончилась ничем. Всю жизнь я гонялась за острыми ощущениями, забыв о том, что важно на самом деле.