Стивен Кинг - Бессонница

Лоис тревожно взглянула на Ральфа:

[Скажи им, что мы никому не причиним вреда, Ральф; мы можем согласиться помочь им, если сумеем, но ни ради чего мы никому не станем причинять вред.]

Однако Ральф не стал говорить им ничего подобного. Он думал о том, как бриллиантовые сережки сверкали в мочках ушей Атропоса и как умело его поймали в ловушку — и, разумеется, Лоис вместе с ним. Нет, он сможет причинить кое-кому вред, чтобы вернуть сережки. Это даже не вопрос. Но как далеко он готов зайти? Пойдет ли он на убийство, чтобы вернуть их?

Не желая касаться этой темы — не желая даже смотреть на Лоис, по крайней мере сейчас, — Ральф снова повернулся к Клото и Лахесису и открыл рот, чтобы заговорить, но Лоис опередила его:

[И я хочу узнать еще кое-что, прежде чем мы пойдем дальше.]

Ответил ей Клото — слегка изумленным тоном, здорово напоминающим тон Билла Макговерна. Впрочем, Ральф не обратил внимания на тон Клото.

[Что же именно, Лоис?]

[Ральф тоже в опасности? У Атропоса есть что-то принадлежащее Ральфу, что нам нужно будет забрать? Что-нибудь вроде шляпы Билла?]

Лахесис и Клото боязливо переглянулись. Ральф не думал, что Лоис уловила их взгляд, но сам он уловил. Она подбирается слишком близко, говорил этот взгляд. Потом он исчез. Их лица опять разгладились, когда они повернулись к Лоис.

Лахесис: [Нет. Атропос ничего не взял у Ральфа, потому что такое действие до сих пор никак бы ему не помогло.]

Ральф: [Что вы имели в виду под словами «до сих пор»?]

Клото: [Вы провели свою жизнь как часть Цели, Ральф, но теперь ситуация изменилась.]

Лоис: [Когда она изменилась? Это произошло, когда мы начали видеть ауры, верно?]

Они посмотрели друг на друга, потом на Лоис, потом — тревожно — на Ральфа. Они ничего не сказали, и Ральфу в голову пришла интересная мысль: точно так же, как мальчишка Джордж Вашингтон в истории с вишневым деревом[63], Клото и Лахесис не могли лгать, и… В такие моменты, как сейчас, они, вероятно, жалели об этом. Поэтому они прибегли к единственно возможной тактике: держать рот на замке, надеясь, что разговор перейдет в более безопасное русло. Ральф решил, что не хочет — во всяком случае, пока не хочет, — чтобы Лоис случайно узнала, куда пропали ее сережки… Правда, можно предположить, что она уже знает, — такой вариант отнюдь не казался ему невозможным. Ему вспомнилась давняя фраза зазывалы из кегельбана: «Заходите, джентльмены, заходите… Но если вы хотите сыграть, вы должны платить».

[О нет, Лоис… Изменение произошло совсем не тогда, когда я начал видеть ауры. Я полагаю, множество людей то и дело заглядывают в Долгосрочный мир аур, и ничего плохого с ними не случается. Я думаю, что меня не вышибали из моего уютного безопасного местечка в Цели, пока мы не начали беседовать с этими двумя симпатягами. Что скажете, симпатяги? Вы ведь только что не оставили за собой след из хлебных крошек, хотя прекрасно знали, что произойдет вслед за этим. Разве не так?]

Они уставились на свои ноги, а потом медленно и неохотно перевели взгляд обратно на Ральфа. Ответил ему Лахесис:

[Да, Ральф. Мы привлекли вас к себе, хотя и знали, что это изменит вашу ка. Хорошего мало, но ситуация требовала того.]

Теперь Лоис спросит о себе, подумал Ральф. Теперь она должна спросить.

Но она не спросила. Она лишь молча смотрела на двух маленьких лысых врачей; непроницаемое выражение лица делало ее совершенно непохожей на «нашу Лоис». Ральф снова прикинул, сколько она знает и о чем догадывается; опять восхитился тому, что по ее лицу невозможно прочесть ничего, а потом… Все гадания захлебнулись в новой волне злости.

[Вы, ребята… Ох, ребята…]

Он не закончил, хотя и мог, если бы Лоис не стояла рядом с ним, сказать им: «Вы, ребята, сделали кое-что похлеще, чем просто поколдовали с нашим сном, верно? Не знаю насчет Лоис, но у меня была миленькая, уютненькая ниша в Цели… А вы, стало быть, намеренно сделали меня исключением из тех самых правил, которые соблюдаете всю вашу жизнь. В каком-то смысле я стал таким же пустым, как тот парень, которого мы должны отыскать. Как Клото это назвал? «Все ставки отменяются». До чего же, мать вашу, верно».

Лоис: [Вы говорили о том, чтобы использовать наши силы. Какие силы?]

Лахесис повернулся к ней, явно обрадованный сменой темы. Он соединил ладони, а потом развел их неожиданным восточным жестом. Между ладонями возникло два четких образа: рука Ральфа, выплескивающая стержень холодного голубого огня в момент движения, напоминающего удар в карате, и указательный палец Лоис, стреляющий маленькими серо-голубыми капсулками света, похожими на ядерные таблетки от кашля.

Ральф: [Да, верно, у нас есть что-то, но это ненадежно. Это вроде…]

Он сосредоточился и сам создал картинку-образ: ладони, снимающие крышку с задней стенки радио и вытаскивающие пару батареек «АА», покрытых серо-голубым налетом. Клото и Лахесис сосредоточенно нахмурились, не понимая.

Лоис: [Он хочет сказать, что мы не можем всегда делать это, а даже когда можем, то недолго. Понимаете, наши батарейки разряжаются.]

Понимание, смешанное с изумленной недоверчивостью, засветилось на их лицах.

Ральф: [Что здесь, черт возьми, непонятного?]

Клото: [Ничего… И все. Вы не представляете себе, какими странными вы с Лоис нам кажетесь: невероятно мудрыми и восприимчивыми — в один момент, и невероятно наивными — в следующий. Ваши, как вы их называете, батарейки не разрядятся никогда, потому что вы стоите рядом с бездонным резервуаром энергии. Мы полагали, что поскольку вы оба уже пили из него, то наверняка знаете об этом.]

Ральф: [Ради всего святого, о чем это вы?]

Лахесис снова сделал тот экзотический восточный жест. На этот раз Ральф увидел миссис Перрайн, прямо вышагивающую внутри ауры цвета униформы кадетов в Вест-Пойнте. Он увидел сверкающий клин серого света, тонкий и прямой, как игла дикобраза, вырывающийся из этой ауры.

На эту картинку наложилось изображение тощей женщины, окутанной туманной коричневой аурой. Она выглядывала из окошка машины. Голос — голос Лоис — произнес: «О-о, Мина, разве не чудесный маленький домик?» Мгновением позже раздался тихий свист всасываемого воздуха и узкий луч одного цвета с аурой женщины вырвался из ее затылка.

За этим последовал третий образ, мгновенный, но яркий: Ральф просовывает руку в окошко справочного бюро на первом этаже и хватает за запястье женщину с оранжевой аурой… Только в то же мгновение аура вокруг ее левой руки перестала быть оранжевой. Она моментально окрасилась в бледно-бирюзовый цвет, который можно было бы назвать Голубизной Ральфа Робертса.