Джим Батчер - Перемены

— Fuego!

Огонь обжигал, дымил и запекал плоть. Король Красной Коллегии, наиболее древний вампир их рода, отец и создатель их расы, закричал в мучении. Звук был настолько громкий, что повредил мою левую барабанную перепонку, добавив новую боль к моей коллекции.

И пока Красный Король кричал, каждый член его Коллегии кричал вместе с ним.

Находясь к нему так близко, я мог почти физически чувствовать это, чувствовать силу его воли, зовущую их, направляя вампиров к нему, невзирая на их интересы, заставляя их забыть о себя. Но даже если бы я не был там, касаясь его, внезапный шквал воплей снаружи мог бы рассказать мне ту же историю.

Вампиры приближались к нам стаей, штормом, и ничего на свете не могло остановить их, идущих на помощь к своему королю. Его хватка на моём горле ослабла, и он отшатнулся назад, подальше от меня. Мои пальцы выскочили из его головы, и я схватил его обеими руками за запястье той руки, в которой он сжимал нож. И тогда, яростно закричав, я покрыл его руку льдом и, переломав его предплечье пополам, подхватил кинжал, прежде чем он ударился о пол.

Освобожденный, Красный Король отшатнулся в сторону, но даже ослеплённый и обезумевший от боли, он был опасен. Его воля била наугад, пробивая дыры в каменных стенах. Удар магии, алые молнии, которые кружевом вились вокруг него, попали в одного из его собственных лордов и разрезали неудачливого вампира на две половинки.

Старейший вампир Красной Коллегии кричал от боли, пока орда его созданий мчалась, чтобы уничтожить нас.

А самый молодой вампир Красной Коллегии стоял на коленях над Мартином, глядя на свои руки.

Я секунду смотрел на то, как кожа на кончиках пальцев Сьюзен казалось начала лопаться. Её пальцы стали удлиняться, ногти превращаться в когти, мышечная ткань менялась под кожей со слышимой, явной болью. Сьюзен в отчаянии смотрела на ладони абсолютно черными глазами, её лицо было покрыто маской из крови. Она стонала, дрожа.

— Сьюзен, — позвал я, становясь возле неё на колени. Завывание колдовской энергии заполнило храм симфонией разрушения. Я обхватил её лицо руками.

Она подняла на меня глаза, ужас, боль и отчаянье были написаны у неё на лице.

— Они приближаются, — прохрипела она. — Я могу чувствовать их. Внутри. Снаружи. Они приближаются. О Боже.

— Сьюзен! — рявкнул я. — Вспомни о Мэгги!

Её глаза с трудом сосредоточились на мне.

— Они хотели Мэгги, потому что она была младшей, — продолжил я холодным голосом. — Потому что её смерть забрала бы нас всех вслед за ней.

Живот Сьюзен пошел волнами, дергаясь и неприлично раздуваясь, но она, не отрываясь, смотрела мне в лицо.

— Теперь ты — младшая, — прошипел я ей свирепым голосом. — Младший вампир во всей их проклятой Коллегии. Ты можешь убить их всех.

Она дрожала и стонала, и я видел, как противоречивые желания воевали внутри неё. Но её взгляд повернулся к Мэгги, и она стиснула челюсти.

— Я… я не думаю, что смогу сделать это. Я не чувствую своих рук.

— Гарри! — отчаянно закричала Мёрфи откуда-то поблизости. — Они приближаются!

Молния расколола воздух снаружи с таким громом, что его, должно быть, зафиксировала шкала Рихтера.

Не больше, чем на пару секунд наступило внезапное, случайное затишье в какофонии колдовской войны.

Сьюзен снова посмотрела на меня, из её глаз капали последние слёзы ее человеческой жизни.

— Гарри, помоги мне, — прошептала она. — Спаси её. Пожалуйста.

Каждая частичка меня кричала, нет. Это было несправедливо. Я не должен был делать этого. Никто никогда не должен делать этого.

Но… у меня не было выбора.

Я почувствовал, как поднимаю Сьюзен одной рукой. Маленькая девочка сжалась в клубочек с закрытыми глазами. Время остановилось. Я столкнул ребенка с алтаря так аккуратно, как только смог, позволив ей упасть на пол, где она была немного укрыта от диких энергий волнами проносящихся по храму.

Я положил Сьюзен на алтарь и прошептал:

— Она будет спасена. Я клянусь.

Она кивнула мне, её тело дергалось и извивалось в конвульсиях, срывая стоны боли с губ. Она выглядела испуганной, но она кивала.

Я положил левую руку ей на лицо, закрывая глаза.

Я прижался своим ртом к её рту, быстро, нежно, пробуя на вкус кровь и наши слёзы.

Я почувствовал, как её губы безмолвно прошептали: «Мэгги…»

И я…

Я использовал нож.

Я спас ребёнка.

Я выиграл войну.

Господи, прости меня.

Глава 49

Всё изменилось в ту ночь, когда умерла Красная Коллегия. Это вошло в книги по истории.

Во-первых, необъяснимые разрушения нескольких зданий в Чичен-Ице. За тысячи лет джунгли не смогли разрушить это место, но полчаса битвы между магами-практиками, которые знают, что они делают, может оставить пару городских кварталов в руинах. Это было позже списано на чрезвычайно мощное локальное землетрясение. Никто так и не смог объяснить появление такого количества трупов: некоторые были с ранами от оружия, которое применялось сотню лет назад; у некоторых сердца были вырваны из груди, а некоторые тела были подвергнуты какой-то нечеловеческой мутации, которая сделала их кости практически не опознаваемыми. Идентифицировать удалось меньше пяти процентов тел — и все были люди, которые пропали без вести за прошедшие десять-пятнадцать лет. Но ни одно объяснение никогда не давалось по поводу присутствия в одном месте такого количество пропавших людей, хотя теорий было множество, не одна из них не была правдива.

Я мог бы кричать с вершины холма и резать правду-матку всем в глаза. Каждый знает, что вампиров не существует.

Во-вторых, это вошло в книги из-за массы внезапных исчезновений или явных убийств важных чиновников, бизнесменов и финансистов в городах и правительствах по всей Латинской Америке. Во всем обвинили наркокартели, даже в тех странах, где они не были достаточно сильны, чтобы осуществить такое. Военное положение было объявлено фактически повсюду к югу от Техаса, десятки революций вспыхнули в восьми или десяти различных странах в ту же ночь.

Я слышал, что природа ненавидит вакуум, хотя, если это правда, то у меня нет ни малейшего представления, почему девяносто девять процентов мироздания — вакуум. Но я знал, что правительства ненавидят его и всегда стремятся заполнить. Так же и преступность. Что, вероятно, говорит нам больше о людях, чем о природе. Большинство стран в Южной Америке остались в равновесии. Центральная Америка превратилась в зону боевых действий, где различные группировки сражались за территорию, которая осталась после вампиров.