Джим Батчер - Перемены

— Честно, Сьюзен, — холодно продолжил Мартин. — Я говорил тебе множество раз, что ты не можешь позволять эмоциям вмешиваться в твои суждения. Если бы ты слушала меня, я уверен, ты бы уловила смысл. Мне бы пришлось убить тебя, как и тех, кто был слишком умен, к их собственному горю, но ты же всё понимаешь.

Сьюзен закрыла глаза. Она дрожала.

— Ну конечно. Ты мог контактировать с ними так часто, как пожелаешь. Всякий раз, когда я навещала Мэгги.

— Верно, — сказал он спокойно и повернулся обратно к Красному Королю. — Мой лорд, я молю о прощении. Я раскрылся, только чтобы дать вам то, чего вы желаете, время заставило меня действовать или же упустить такую возможность.

— При данных обстоятельствах, я не буду возражать, жрец, — ответил Красный Король. — Если ударные команды достигнут того успеха, который ты предсказываешь, у тебя будет награда и моя благодарность.

Мартин склонил голову перед Красным Королем, затем перевел взгляд на меня. Он секунду изучающе смотрел мне в лицо, прежде чем сказал:

— У чародея есть кинжал Аламайи за поясом, мой лорд, если вы пожелаете завершить ритуал.

Красный Король сделал глубокий вдох и потом с шумом выдохнул, выражение его лица стало почти благосклонным.

— Мартин, Мартин, голос практичности. Нам так тебя не хватало.

— Мой лорд слишком добр. Пожалуйста, примите мои соболезнования по поводу потери Арианны, мой господин. Она была поразительной женщиной.

— Поразительно амбициозной, — скривился Красный Король. — Цеплялась за прошлое, вместо того, чтобы исследовать новые перспективы. Она и её ближний круг намеривались низложить меня. Уничтожь она это животное и сдержи потом обещание сломать хребет проклятому Белому Совету, она была бы настоящей угрозой моей силе. Мне не доставляет удовольствия так думать, но её смерть была очень кстати.

— Как скажете, мой лорд, — поклонился Мартин.

Красный Король, улыбаясь, приблизился ко мне и потянулся к кинжалу у меня за поясом. Сьюзен напрягаясь, оскалила зубы, но Мартин легко удержал ее.

Не было ничего, что я мог бы сделать. Пресс всё еще чересчур сильно давил на меня и даже с Мартином на нашей стороне всё было бы очень сложно. Его предательство произошло в идеальный момент, будь он проклят. Пусть они все будут прокляты. Не было ничего, что я мог…

Давным-давно, когда я был чуть больше, чем ребёнок, мы с моей первой любовью разработали заклинание чтобы молча говорить друг с другом в классе. Это была магия, сродни той, которой был зачарован переговорный камень Эбинизера, но проще, работающая на гораздо более близком расстоянии. Я никогда не использовал её для общения с кем-либо, кроме Элейн, но Сьюзен была близка мне, и в этот момент, единственной мыслью в наших головах была мысль о Мэгги. Этого могло быть достаточно, чтобы установить связь, пускай даже и в один конец. Я ухватился за незаметную магию, борясь, чтобы протащить её через оковы воли лордов Внешней Ночи, и бросил мысли к Сьюзен так четко, как только мог. «Он не знает всего» — взывал я к ней отчаянно: «Он не знает про чары, защищающие твою кожу. Он только знает про плащ, потому что он видел, как ты использовала его, когда мы добирались сюда».

Глаза Сьюзен чуть расширились от удивления. Она услышала меня.

«Алтарь» — подумал я: «Ритуал, с помощью которого они хотят убить нас, может быть использован против них. Если один из них умрет на этом алтаре, проклятье последует по их кровной линии, не по нашей».

Её глаза ещё больше округлились. Я видел, как она напряженно думает.

— Мартин, — позвала она тихо. — Почему Арианна выбрала мишенью мою дочь?

Мартин посмотрел вниз на Сьюзен, потом на Мэгги и отвел взгляд в сторону.

— Потому что отец ребёнка сын Маргарет ЛеФей, дочери мужчины, который убил её мужа. Убив её таким способом, она отомстила бы каждому из вас.

Если бы я не был уже обездвижен, я бы замер на месте.

Маргарет ЛеФей. Дочь мужчины, который убил мужа Арианны (и дитя вампира), Паоло Ортега.

Ортега, которого уничтожил Черный Посох.

Эбинизер МакКой.

Один из самых опасных чародеев на планете. Человек такой личной и политической силы, что она никогда не смогла бы расправиться с ним напрямую. Поэтому она решила ударить по нему через его родословную. От него к моей матери. От неё ко мне. От меня к Мэгги. Убить ребёнка и убить всех нас.

Вот что имела в ввиду Арианна, когда говорила что это не из-за меня.

Это было из-за моего дедушки.

Внезапно это объяснило, почему старик рискнул своей жизнью, объявляя себя моим наставником, когда Белый Совет попытался казнить меня за убийство Джастина ДюМорна. Внезапно это объяснило, почему он был такой терпеливый со мной, такой деликатный, такой добрый. Это не было приступом случайной доброты.

И внезапно это объяснило, почему он никогда ничего не говорил о своей ученице, Маргарет ЛеФей — имя которое она создала для себя, в то время, как в её свидетельстве о рождении должно было быть написано Маргарет МакКой. Черт, учитывая это, он, должно быть, никогда не говорил Совету, что Маргарет была его дочерью. У меня, безусловно, тоже не было никаких намерений сообщать им о Мэгги, если я вытащу её из этой передряги.

Мою мать, в конце концов, убили враги, которых она приобрела, и Эбинизер, её отец, — наиболее опаснейший человек в Белом Совете, не смог быть рядом, чтобы спасти её. Обстоятельства не имеют значения. Не имеет значения, что он совершил, я знал, что старик так и не простил себе, что не спас жизнь своей дочери. Как и я никогда не прощу себя, если мне не удастся спасти Мэгги. Вот почему он сделал это заявление, демонстрацию того, что случится с теми, кто придёт ко мне с личной местью — он пытался, в основном, спасти своего внука.

И это объясняет, почему он изменил цель Серого Совета и привёл их сюда. Он должен был попытаться спасти меня и спасти мою маленькую девочку.

И (добавила какая-то циничная часть меня) себя. Хотя я не думаю, что это было сознательной мыслью под той горой ответственности, которая лежала на нём.

Не удивительно, что Арианна была такой настойчивой и потрудилась использовать кровное проклятье, начиная с Мэгги. Она мстила мне, который не оказался так любезен и не умер на дуэли, и мстила Эбинизеру, который просто уничтожил Ортегу, как опасное животное; обыденное убийство, исполненное очень рационально и на очень высоком уровне. Арианна, должно быть, потеряла лицо из-за этого, а мои продолжающиеся выпады против Красных и их союзников только решительнее заставляли её указать мне моё место. Одним проклятьем она убивала одного из Старейшин Совета и Черного Посоха за один раз. Моя смерть была бы чем-то, вроде побочного эффекта, тем более, как сама Арианна отметила, никто еще не осуществлял такого, а я чувствовал, что могу смело претендовать на звание Самого Нелюбимого Стража в Совете, после смерти Дональда Моргана.