Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Огги посмотрел на него и снова на меня.

— Почти все мы в конце концов овладеваем этим умением.

— Значит, если бы наша сила не зацепила тебя, ты бы хотел заставить меня любить тебя, любить по-настоящему, и не любить меня?

— Я так четко не формулировал, но я бы своей волей не стал тебя любить. Нет.

— Тогда ты действительно сукин сын.

Он кивнул:

— В Чикаго нет мафии, кроме старой итальянской школы. Я сумел не впустить русских, украинцев, китайцев, корейцев и японцев. Никто, никто никогда не отнимет у меня власти. Твердыни почти любой мафии разрушились, а я держу свою территорию против всех. Для этого приходится быть сукиным сыном, Анита. Хладнокровным и готовым убивать.

— Ты отлично это скрываешь, — сказала я. — Смех просто великолепный.

— Помогает притворяться человеком. Так другие боссы меньше боятся.

— Глава Вегаса — тоже мафиози старой школы.

Огги покачал головой:

— В мафии он перестал быть силой, когда сделался вампиром. Какое-то время нужно, чтобы после этого восстановиться, и когда Максимилиан стал достаточно силен, чтобы отобрать назад часть своего, времена переменились, а он остался прежним. Он силен, он правит Вегасом, но он уже не босс.

Мы стояли, глядя друг на друга. Сзади ко мне подошел Жан-Клод, коснулся моего плеча, и когда я не отстранилась, он меня обнял. Выражение лица Огги, когда он увидел нас вместе, было страдальческое, и почему-то мне это было приятно. Если бы вышло, как он хотел, я бы сейчас стояла околдованная, а он — хладнокровный и спокойный. Злобный гад, подумала я, но все равно с этой мыслью не могла освоиться.

— Ночь уходит. Скоро надо будет переодеваться к балету, — сказал Жан-Клод.

— Да-да, — кивнул Огги.

— И нужно решить, не слишком ли опасна ma petite, чтобы ее выпускать к мастерам городов.

Огги снова кивнул:

— Я помогу тебе это понять, если сумею. Я у тебя в долгу за нарушение гостеприимства. А у Аниты — за то, что пытался с ней сделать. — Он отвернулся от нас обоих, глядя в пространство. — Давно не бывало такого, чтобы я ощутил всю тяжесть собственной силы. И я забыл, как это адски больно.

— Прошу прощения…

За нами стоял Ноэль.

Мы оба обернулись и посмотрели на него. Не знаю, что он увидел у нас на лицах, но попятился он быстро, от нас подальше, чтобы не дотянулись.

— Можно мне подойти?

— Нет, — сказал Огги.

— Да, — ответила я.

Мы посмотрели друг на друга.

Ноэль рухнул на четвереньки. Не поклонился, а рухнул, прямо где стоял.

— Я не знаю, что мне делать, я не могу угодить обоим сразу.

— Какая тебя муха укусила, Огги? — спросила я.

— Он задал вопрос, я дал ответ, — сказал он.

— Ладно, ты ответил за себя, а не за меня.

Я шагнула прочь от Огги, к Ноэлю. Огги схватил меня за руку выше локтя.

Я напряглась, но вырываться не стала — соревнование в грубой силе было бы не в мою пользу. Я посмотрела на него, на его руку у меня на руке, снова на него.

— Так делать нельзя.

— И нельзя просто уходить от меня, чтобы подойти вот к такому низшему.

— Ты хочешь когда-нибудь еще испытать ardeur, Огги?

Он на миг задумался, но я знала, что это своего рода представление. Может, он и был озадачен, но очень старался изобразить озадаченное человеческое лицо.

— Ты знаешь, что да.

— Тогда убери руку, или больше ты до меня не дотронешься.

Мы еще посмотрели друг на друга, потом он меня отпустил.

— Мне говорили, что ты очень сильна, опасна и скора на руку убивать. Чего не просек ни один из моих шпионов — это что опаснее всего в тебе твоя сила воли. Господи, сколько решимости в этих глазах! — Он покачал головой. — Да, ты говоришь всерьез. Ты действительно отсекла бы меня из-за этого.

— Чертовски верно.

— Всего за то, что я схватил тебя за руку?

— Потому что ты ведешь себя так, будто мною владеешь. У меня хозяев нет.

Мика встал с двойного кресла и направился к нам. Это привлекло внимание Огги.

— Твой лев покалечил Тревиса и избил Ноэля. Я думаю, ты им должен это как-то компенсировать.

— Слышу леопарда, — ответил Огги. — Так прагматично, такая готовность договариваться.

Прозвучало это так, будто качества эти очень плохие.

— А ведь действительно каждый похож на своего подвластного зверя, — сказал Мика.

Огги кивнул.

— Для тех, кто не понял, нельзя ли объяснить подробнее? — спросила я.

Ответил Мика:

— Среди всех кошачьих львы — самое агрессивное общество. Быть львом — это значит всегда быть готовым защитить свое место в прайде. Если только ты не крайне доминантный, не выдающейся силы или не умеешь внушить всем такой страх, чтобы тебя оставили в покое. Ноэль и Тревис — подчиненные, а Огги обращается с ними так, будто он — доминантный лев. В большинстве прайдов со всеми самками спариваются только немногие доминантные львы.

— Прайд Джозефа живет не так, — сказала я. — Он по способу управления куда ближе к леопардам.

Мика кивнул:

— Прайд Джозефа — это исключение, Анита. Помнишь, я же несколько лет провел в смешанной группе. Иметь дело со львами — это может тянуться вечно, потому что каждая мелочь — повод для соперничества. Джозеф мыслит больше как леопард — весьма разумно, особенно для льва.

— Подкаблучник он, как мне говорили, — бросил Огги. — Его жена не потерпела бы, если бы пришлось делить его с другими.

— Знаешь, Огги, все, что у тебя изо рта вылетает, только углубляет яму.

— Что это значит?

— Ты у нее в дерьмовом списке, — пояснил Мика, — и закапываешь себя все глубже в эту кучу дерьма. — Он улыбнулся.

— Чего это ты скалишься?

— Я думал, ты можешь оказаться угрозой для организации нашей жизни, но ты не можешь вести себя прилично хоть сколько-нибудь долго, чтобы представлять собой угрозу для любого мужчины из ее жизни.

— Жан-Клод уже пригласил меня снова попробовать товар.

— Попробовать товар? — переспросила я. — Что это я слышу? Я, значит, товар, который пробуют? Ой, хрена с два.

— Видишь? — спросил Мика. — Продолжай в том же духе — и ardeur больше никогда не попробуешь.

К нам подошел Жан-Клод.

— Ты крайне неосторожен со словами, Огюстин. Очень на тебя не похоже — такая неполитичность.

— Он боится, — сказал Натэниел. Он подошел ко мне, обхватил меня руками за талию, прижался своей наготой к моей спине. Мне не надо было оглядываться, чтобы узнать выражение у него на лице — оно появилось у него только недавно в моем присутствии. Обладаю, говорило это лицо, моя, говорило оно. Я готов делиться, но это мое. Обычно оно бывало у него, лишь когда кто-то себя не так вел или кто-то ему не нравился. Кажется, в оценке Огги мы все были согласны. Исключительно неприятный тип.