Стивен Кинг - Бессонница

Макговерн со своим другом шел в сторону комнаты медсестер, вероятно, к водяному фонтанчику. Лоис, тяжело дыша, бежала торопливой рысцой следом за ними. Ее аура вспыхивала вертящимися розоватыми искорками, похожими на неоновые звездочки. Ральф ринулся следом за ней. Он не знал, что случится, если она привлечет к себе внимание Макговерна, и не хотел этого знать. Тем не менее он предчувствовал, что все-таки узнает.

[Лоис! Лоис, не делай этого!]

Она не обратила на него внимания.

[Билл, постой! Ты должен меня выслушать! С тобой что-то неладно!]

Макговерн не обратил на нее никакого внимания; он болтал о рукописи Боба Полхерста «Позже, тем летом».

— Самая лучшая книга о Гражданской войне, какую я когда-либо читал, — говорил он человеку, окутанному аурой сливового цвета, — но, когда я предложил ему напечатать ее, он сказал, что об этом не может быть и речи. Представляешь? Мог получить Пулитцеровскую премию, но…

[Лоис, вернись! Не приближайся к нему!]

[Билл! Билл! Би…]

Лоис добежала до Макговерна как раз перед тем, как Ральф сумел добежать до нее. Она вытянула руку, чтобы схватить его за плечо. Ральф увидел, как ее пальцы окунулись в окружавший его мрак, а потом… скользнули в него самого.

Ее аура тут же изменилась; из серо-голубой, пронизанной этими розоватыми искорками, стала ярко-красной, как борт пожарной машины. Острые черные струи пронзили ее, как тучи крошечных роящихся насекомых. Лоис закричала и отдернула руку. На ее лице отразился ужас пополам с ненавистью. Она поднесла руку к глазам и снова закричала, хотя Ральф ничего не видел на ней. Узкие черные ленты теперь вертелись, вызывая головокружение, вокруг внешнего края ее ауры; Ральфу они показались похожими на орбиты планет, отмеченные на карте Солнечной системы. Она кинулась бежать. Ральф ухватил ее за руки выше локтей, и она слепо заколотила руками ему в грудь.

Тем временем Макговерн и его друг мирно продолжали свой путь по коридору к фонтанчику с питьевой водой, совершенно не подозревая о заходящейся в крике женщине менее чем в десяти футах позади них.

— Когда я спросил Боба, почему он не будет публиковать свою книгу, — продолжал Макговерн, — он сказал, что уж кто-кто, а я-то должен понимать причины. Я сказал ему…

Лоис заглушила его криком, похожим на пожарную сирену.

[!!!..!!!..!!!]

[Прекрати, Лоис! Прекрати немедленно! Что бы с тобой ни случилось, это уже позади! Все закончилось, и с тобой все в порядке!]

Но Лоис продолжала бороться, посылая эти беззвучные вопли прямо Биллу в голову, пытаясь сказать ему, как это ужасно, как он весь гниет, что внутри его какие-то штуковины, поедающие его заживо, и что, как это ни погано, это еще не самое худшее. Те штуковины знают, кричала она, что они поганые, и знают, что она здесь.

[Лоис, ты теперь со мной! Ты со мной, и все теперь в по…]

Один из ее мелькавших в воздухе кулачков ударил ему в челюсть, в глазах у него засверкали звезды. Он понимал, что они с Лоис перешли в такую плоскость реальности, где физический контакт с другими людьми невозможен — видел же он, как рука Лоис прошла прямо внутрь Макговерна, словно рука призрака, — но друг для друга они по-прежнему были достаточно реальны; доказательством тому служила ушибленная челюсть.

Он стиснул ее в объятиях, прижав ее кулачки к ложбинке между ее грудей. Однако ее крики

[!!!..!!!..!!!]

продолжали бухать и греметь у него в голове. Он сцепил свои руки между ее лопатками и сдавил сильнее, почувствовав, как сила снова уходит из него, как уже было утром, только на сей раз это ощущалось совершенно иначе.

Голубой свет просочился в буйную красно-черную ауру Лоис, смягчая ее. Ее сопротивление ослабло, а потом прекратилось. Он почувствовал, как она испустила дрожащий вздох. Голубое мерцание над ней и вокруг нее расширялось и тускнело. Черные полосы исчезали из ее ауры одна за другой, снизу вверх, а потом начал пропадать и этот жуткий болезненный красный оттенок. Она прижала голову к его плечу.

[Прости, Ральф… У меня опять ядерный взрыв, да?]

[Наверное, да, но не бери в голову. Теперь с тобой все нормально. Это самое главное.]

[Если б ты только знал, как это было ужасно… вот так дотронуться до него…]

[Ты очень понятно все объяснила, Лоис.]

Она кинула взгляд в коридор, где друг Макговерна сейчас пил воду из фонтанчика. Макговерн прислонился к стене рядом с ним, рассказывая про то, как Великий-и-Почитаемый-Боб-Полхерст всегда решал кроссворд в воскресном выпуске «Нью-Йорк таймс» сразу чернильной авторучкой.

— Он всегда говорил мне, что причина тут не в гордыне, а в оптимизме, — сказал Макговерн, и мешок смерти лениво колыхался вокруг него, пока он говорил, вдуваясь и выдуваясь у него изо рта и пульсируя между пальцами его красноречиво жестикулирующих рук.

[Мы ничем не можем ему помочь, да, Ральф? Мы ничегошеньки не можем сделать.]

Ральф быстро и сильно стиснул ее. Он видел, что ее аура стала полностью нормальной.

Макговерн с другом возвращался обратно по коридору, идя прямо к ним. Под влиянием импульсивного желания Ральф оторвался от Лоис и встал прямо на пути мистера Сливы, который слушал, как Макговерн распространяется насчет трагедии старости, и кивал в нужных местах.

[Ральф, не надо!]

[Все нормально, не волнуйся.]

Но неожиданно он утратил уверенность в том, что все действительно нормально. Будь у него в запасе еще секунда, он бы отступил назад. Однако прежде чем он успел это сделать, мистер Слива уставился ему прямо в лицо, не видя его, и прошел прямо сквозь него. Ощущение, охватившее тело Ральфа в этот момент, было хорошо ему знакомо: покалывание «иголочек» в конечности, которую отлежал во сне. На одно мгновение аура мистера Сливы и его собственная смешались, и Ральф узнал об этом человеке все, что можно было узнать, включая сны, которые тот видел в утробе своей матери.

Мистер Слива резко остановился.

— Что-нибудь случилось? — спросил Макговерн.

— Вроде бы нет… Ты не слышал, как где-то грохнуло? Вроде хлопушки или выхлопа у машины?

— По-моему, нет, но слух у меня уже не тот, что прежде, — усмехнулся Макговерн. — Если что-то и взорвалось, я надеюсь, это случилось не в лаборатории, где работают с радиоактивными веществами.

— Сейчас я уже ничего не слышу. Наверное, у меня просто разыгралось воображение, — пожал плечами мистер Слива, и они свернули в палату Боба Полхерста.