Джеймс Херберт - Оставшийся в живых

Последующие пять минут врезались в его память так, словно это произошло только вчера: крики, яростно вцепившиеся в его волосы пальцы, рыдания несчастной женщины, лежащей на полу и безуспешно пытающейся хоть как-то прикрыть свою наготу. Он рванулся к задней двери магазина, путаясь в штанах, так и оставшихся висеть у него на коленях, затем украдкой пробрался по лестнице наверх и спрятался в их спальне, закрыв двери изнутри. Снизу еще некоторое время доносились крики, изредка перемежавшиеся громкими рыданиями. Вскоре он услышал звон дверного колокольчика, звук второпях захлопнутой двери и удаляющийся стук каблучков по тротуару. Потом он услышал, как внизу кто-то прошел через гостиную на кухню и начал набирать воду в чайник. И он понял, что шаги, донесшиеся до него с улицы, принадлежали той другой женщине.

Весь дрожа, он затаился в комнате, скрючившись на краешке кровати, и просидел так до самой темноты, затем прокрался к двери и отпер ее. Прислушался, быстро разделся и лег в постель. Так и лежал он там, весь дрожа от страха, натянув одеяло до самого подбородка, пока не пробило десять часов и он услышал на лестнице ее тяжелые шаги. Не включая света, она прошла прямо к кровати, разделась в темноте, забралась в постель и неподвижно застыла рядом с ним. Прошло три недели, прежде чем она заговорила с ним, и не менее двух, пока соизволила взглянуть на него. Вопрос о его неверности никогда не поднимался с того самого дня, но с тех пор все круто переменилось. Господи, к как еще переменилось!

Он вздохнул и заерзал, устраивая поудобнее свое грузное тело в лодке, от чего она тут же опасно закачалась. С того дня он начал толстеть, а она стала еще более крикливой. И, естественно, ее тело стало для него запретным. Разве что раз или два в году – в Рождество или на Пасху, после того, как она пропустит пару стаканчиков шерри – но не более того. К счастью, в Виндзоре было достаточно вдовушек, которые время от времени нуждались в утешении. А эта мисс Парсонс чрезвычайно мила, к тому же весьма и весьма привлекательна. В общем, все складывалось вполне благоприятно. Без особой спешки, но к сорока пяти годам он научился не торопить события.

Плавный ход его мыслей был внезапно прерван тем, что поплавок вдруг резко дернулся и ушел под воду. Ага, есть одна! Он ухмыльнулся и крепче зажал зубами трубку. Потом начал помаленьку подтягивать леску, но странное дело, он не ощутил обычных при этом подергиваний. Вместо этого леску почему-то все время тянуло вниз, как будто рыба тащила наживку на дно. Он потянул удочку и начал наматывать леску на катушку. Удилище изогнулось, выходящая из воды леска туго натянулась. "Боже милостивый, – подумал он, – ну и здорова!" Вдруг леска лопнула, и он тяжело опрокинулся на спину. Растянувшись на дне лодки с задранными на сидение ногами, он уперся локтями в борта, приподнял голову и всмотрелся в мутную воду. Только он собрался снова принять сидячее положение, как тут на поверхность вынырнул поплавок.

– Все это чертовски странно, – проговорил он, вытащив трубку изо рта и тупо глядя на покачивающийся на воде поплавок. – Это уж точно была здоровенная рыбина!

Чертыхаясь, он начал наматывать остатки лески на катушку, решив, что на сегодня с него довольно. Именно в этот момент он услышал как бы плывущий к нему над водой шепот. Он не мог сказать, был ли это один голос или несколько тихих голосов, слившихся воедино. А может, это был просто шорох камышей у кромки воды?

Ну, вот, опять. Голос был слишком тихий, чтобы можно было сказать определенно, принадлежал он мужчине или женщине. И тут он услышал звук, от которого у него по спине поползли мурашки. Этот звук напоминал сдавленный смех, как тихое сухое покашливание, и раздавался где-то совсем рядом, казалось, прямо в конце лодки.

– К-к-кто здесь? – спросил он дрожащим голосом. – Выходи, кончай валять дурака. Я знаю, что ты здесь.

Он нервно оглянулся вокруг, но сейчас ему было слышно только собственное прерывистое дыхание. Он решил, что с него хватит, но как только потянулся за веслом, снова услышал какой-то шум. На этот раз казалось, будто в воде что-то стремительно движется, причем не на поверхности, а где-то в глубине, насколько можно было судить по специфическому булькающему звуку. Шум то пропадал на несколько мгновений, то возобновлялся снова; вода бурлила, но на ее поверхности не было видно ни единого пузырька.

Вконец перепуганный, он снова потянулся за веслом и быстро вставил его в уключину, одновременно нащупывая на дне лодки второе. Внезапно весло выскользнуло из его руки, как будто его вырвало какой-то невидимой силой. Он в страхе отпрянул назад, успев только заметить, как весло быстро исчезло в мутной пучине. Он ожидал, что оно тут же всплывет, но так и не дождался. Оно исчезло бесследно.

"Наверное, какой-нибудь шутник, – неуверенно подумал он. – Из тех, с аквалангами. Но где же тогда пузырьки воздуха?"

Он испуганно посмотрел себе под ноги, почувствовав сильный толчок в днище лодки. Сердце его бешено забилось, руки крепко вцепились в сидение, так что костяшки пальцев побелели от напряжения. Толчок повторился снова, и он задрал ноги к бортам лодки, боясь поставить их на тонкое днище. И тут лодка начала раскачиваться, сначала плавно, а потом все сильнее и сильнее. Он закричал:

– Прекратите. Прекратите сейчас же!

Трубка выпала у него изо рта, а лодка все продолжала раскачиваться, кромки бортов уже почти касались воды, угрожая опрокинуть его в темные воды реки. Не успел он подумать, что лодка вот-вот перевернется, как раскачивание прекратилось, и она снова замерла на поверхности воды. Стоп облегчения вырвался из его груди, глаза застилали выступившие от страха слезы. Он вдруг почувствовал леденящий холод, пронизывающий, казалось, до самых костей.

Внезапно лодку начало трясти. Тряска стала усиливаться, и он снова закричал от ужаса, изо всех сил вцепившись в сидение. Тряска, казалось, достигла предела, из-за стоявших в глазах слез и вибрации он почти ничего не видел вокруг. И тут ему почудилось, что он снова слышит этот сдавленный смех, похожий на злобное звериное урчание. Дрожь пробежала по всему его огромному телу, проникла в мозг и ему нестерпимо захотелось завопить, чтобы в крике освободиться от этого распирающего его изнутри ужаса. А затем он увидел такое, от чего его сердце почти остановилось, а потом чуть не разорвалось от резкого прилива крови. Длинные тонкие пальцы ухватились за борт лодки у самой кормы. Сквозь застилающие глаза слезы они казались ему переползающими через борт длинными белыми червями, каждый из которых двигался самостоятельно и жил своей независимой от других жизнью. Лодка накренилась, и он увидел всю кисть, тянущуюся вниз к днищу, а за ней появилась и вся рука, а дальше – ничего. За локтем просто ничего не было, и все же она продвигалась вперед, медленно приближаясь к нему. И тут он снова услышал шепот, но на этот раз совсем рядом, прямо над своим левым плечом, и почувствовал на щеке холодное дыхание, такое холодное, какое могло исходить только от закоченевшего тела. Он сделал было попытку оглянуться назад, страшась и в то же время испытывая непреодолимое желание увидеть, что же такое происходит, но одеревеневшая шея отказывалась его слушаться.