El creador en su laberinto - Андрей Миллер
— Вы молчали, потому что он ещё был жив? А заговорить решили, когда он наконец умер в тюрьме, так?
Рорк снова начал хохотать. Так же пугающе резко, с такими же отвратительными звуками из горла. Он трясся на шатком стуле и пускал сопли. Какое жалкое зрелище.
— А вот в этом вы ошибаетесь, мистер Смит! Чарльз Мэнсон вовсе не умер. Вы послушайте, что я расскажу о нём, и тогда всё поймёте… Знаете ведь про Розуэльский инцидент, все эти россказни об инопланетянах? Не можете не знать. Но я что-то перескакиваю с темы на тему… а тут надо всё рассказывать по порядку. Давайте, мистер Смит, включайте свой диктофон.
***
Я познакомился с Мэнсоном в 1967 году, когда он колесил по стране на своём сраном автобусе. Правда, мне позднее не довелось шиковать с «Семьёй» в особняке того хлыща Уилсона, самого дерьмового ударника в истории рок-музыки. Вы же не фанат The Beach Boys, я надеюсь? Думаю, это одна из причин, почему меня так и не поймали: я как-то не примелькался рядом с Чарли. В этом повезло.
Но когда Уилсон выгнал «Семью» из особняка, мне самому как раз некуда оказалось податься. И я поехал на ранчо старика Спэна, узнав, что Мэнсон с остальными перебрались туда. Там-то всё и случилось.
Спэн был дряхлой развалиной, буквально песок на ходу сыпался, но что интересно — хер у него стоял, и ещё как. Потому-то «Семье» и удалось там поселиться. Мэнсон велел своим девочкам трахаться с хозяином ранчо, утверждая, что это тоже часть нашей миссии. Часть Хелтер Скелтер. Причём очень важная.
Девки согласились, конечно. Спэн с ними кувыркался каждую ночь, а потом каждый день сиял, как медный таз. Ему ничего больше не было нужно, он не задавал никаких вопросов. Совсем не интересовался тем, чем мы занимались.
А чем мы занимались? Да про это и так все знают.
Мы пили, употребляли всё подряд, трахались всем скопом — ничего необычного для золотых шестидесятых. А в перерывах между этими занятиями слушали Мэнсона: он постоянно говорил, и хотя многим в пересказе его слова покажутся бредом — ну… вы просто не слышали, как именно он рассказывал про Хелтер Скелтер.
Да, я хорошо помню эти дни. Помню звёздное небо над ранчо Спэн, когда я сидел у костра в обнимку с Бетти, с её сиськой в одной руке и косяком в другой. Тэкс Уотсон бренчал на гитаре, надо сказать — играл он паршиво, но мы все были слишком пьяны и обдолбаны, чтобы на это обращать внимание. Была, кажется, зима 1968 года.
— Этой ночью я видел сон. Я видел себя на кресте. Я видел, как чёрные шли ко мне за Словом, как они желали напутствия. В войне, которая нас ждёт, никому не понадобятся флаг и форма: всё ещё при рождении решено для каждого. Белые будут сражаться с чёрными. И, конечно же, проиграют.
— А за кого во время Хелтер Скелтер будут латиносы?
Это я вдруг спросил Чарли. Я был на кураже.
— Они будут с чёрными, Рорк.
— Хорошо… ну а вьетнамцы? Вьетнамцы будут за кого?
— Не за белых же, брат мой. За чёрных.
— О, ну тогда белые точно обречены. Это уж как пить дать, если вьетнамцы за чёрных — шансов нет. Мой друг Джонни Симмонс вернулся из Вьетнама без ноги и половины кисти: оставил их на улицах Хюэ во время Наступления Тет. Если верить его рассказам, воевать против вьетнамцев — гиблое дело.
— А то, что происходит во Вьетнаме — часть Хелтер Скелтер? — перебил меня Тэкс, отложивший гитару.
Про Хелтер Скелтер мы говорили, конечно же, постоянно. Мне это название грядущей войны, которое Чарли взял из битловской песни, всегда казалось дурацким. Но в том была суть «Семьи». Мэнсон смешивал всё. Бога с Дьяволом, христианство с сайентологией. Я позднее много думал о том, кем же мы всё-таки являлись. Сектой? Бандой? Общиной хиппи? Как вы уже поняли, я был далеко не самым фанатичным последователем Мэнсона. У меня имелся другой бзик, но об этом позже…
— Всё, что происходит сейчас в мире, приближает Хелтер Скелтер. — пояснил Чарли. — Но это происходит недостаточно быстро. Глядя на Вьетнам, глядя на Лето Любви, я ожидал более стремительного развития событий. Однако я не могу видеть всё: мы ходим верою, но не видением.
— И что же делать?
— Пока не могу сказать. Да, братья и сёстры: я готов признаться, что не знаю всего. Но знание не имеет решающего значения. Важны только наша вера и наша абсолютная решимость идти до конца.
Что правда, то правда: мы сами мало знали о Хелтер Скелтер и плохо понимали речи Мэнсона, чему способствовало постоянное употребление всего подряд. Не припомню такого дня на ранчо Спэн, чтобы я находился в трезвом рассудке хотя бы до полудня. Чёрт возьми, да я даже летом 1967, когда в Хейт-Эшбери тусила сотня тысяч хиппи со всей страны, жрал меньше всякого интересного, чем тогда.
Славное было время, но всему хорошему рано или поздно приходит конец.
***
Я сказал вам чуть раньше, что не так уж верил в Хелтер Скелтер и вообще не относился к идеям Мэнсона всерьёз. Зато в моей голове крепко-накрепко засела другая мысль. И вот это очень важно.
Вся истерия вокруг инопланетян, те самые обсуждения НЛО и теорий заговора с «людьми в чёрном» — всё это по-настоящему охватило Америку чуть позже. Как сейчас помню, уже в 1970, когда я скрывался в чикагском сквоте после ареста «Семьи». Именно тогда Джесси Марсел дал своё знаменитое интервью по поводу Розуэльского инцидента, той истории с упавшей летающей тарелкой и телом пришельца.
Да, все подсели на эту тему в 1970, а я рассказываю вам о событиях чуть более ранних. Но тут есть одна деталь.
Видите ли, мой папаша в середине века работал в Федеральной службе мелиорации. Поняли, к чему я клоню? Всё верно. Там же работал Барни Барнетт: человек, который рассказал много интересного о розуэльских событиях 3 июля 1947 года. Вся Америка читала об этом. Его слова попали в прессу в 1970 через семью
