Роберт Стайн - Оборотень из болот

Раздался треск веток под чьими-то тяжелыми шагами. Я испуганно поднял глаза. В высокой траве на другой стороне торфяника мелькнула какая-то серая фигура.

– Кто… кто это? – выдавил Вил.

Я тупо смотрел вперед, не в силах выговорить ни слова.

– Это он? – спросил Вил со страхом в голосе.

– Да. Это он, – выдохнул я. – Болотный отшельник.

Я быстро плюхнулся на колени, очень надеясь, что теперь меня не будет видно с той стороны пруда.

Но может быть, он уже нас заметил?

Возможно, он с самого начала был там – на той стороне пруда – и видел, как мы подошли?

Вил как будто прочел мои мысли.

– Он что, шпионил за нами, этот ненормальный? – проговорил он то ли испуганно, то ли возмущенно. И тоже упал на землю.

Волк издал грозный рык. Он так и застыл в своей боевой стойке, готовый к атаке.

Я опустился на четвереньки и подобрался поближе к нему.

Рядом с Волком мне было как-то спокойнее.

Я очень надеялся, что в случае чего он меня защитит.

Я наблюдал за тем, как болотный отшельник пробирается через заросли высокой травы. Его длинные белые волосы были взлохмачены и топорщились во все стороны. Он то и дело оглядывался на ходу. Словно для того, чтобы убедиться, что никто не идет за ним по пятам.

За плечом он нес какой-то бурый мешок.

Он неожиданно остановился и посмотрел в нашу сторону. Я распластался по траве, стараясь спрятаться за Волком. Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется.

Волк даже не шелохнулся. Хотя теперь он уже не рычал.

Он просто стоял, навострив уши и скаля зубы.

Даже с такого приличного расстояния я разглядел какие-то темные пятна на серой рубахе болотного отшельника.

Что это?

Кровь?

У меня по спине побежали мурашки.

Волк застыл, как изваяние, и смотрел прямо вперед.

Я думал, что просто умру от страха.

Но болотный отшельник спокойно пошел себе дальше и вскоре скрылся из виду в высокой траве. Но мы все равно слышали звук его тяжелых шагов – треск веток и шорох листьев.

Волк встряхнулся, как будто освобождаясь даже от воспоминаний о болотном отшельнике. Он разом расслабился и даже слегка завилял хвостом. Он тихонечко заскулил, словно хотел сказать мне, как сильно он испугался.

– Все хорошо, псина. – Я протянул руку и погладил его по голове. Он прекратил скулить и лизнул мне ладонь.

– Какой он все же противный и жуткий, – сказал Вил, медленно поднимаясь на ноги.

– Он даже пса напугал. – Я снова погладил Волка по голове. – Интересно, а что у него было в мешке?

– Наверное, чья-нибудь отрезанная голова.

Я рассмеялся. Думал, он шутит. Но нет. Когда я увидел, что Вил весь белый от страха, я тут же заткнулся.

– Все говорят, что он вполне мирный и безобидный, – сказал я уже серьезно.

– Да у него вся рубаха была в крови. – Вила аж передернуло. Он нервно пригладил ладонью свою коротко подстриженную макушку.

Солнце скрылось за облаками, и сразу же стало сумрачно и как-то даже уныло. Длинные тени легли на зеленую воду торфяника. Веточки, которую Вил бросил в болото, больше не было видно. Она все-таки утонула в густой мутной жиже.

– Пойдем домой, – предложил я.

– Пойдем, – тут же согласился Вил.

14

Я позвал Волка, который увлеченно обнюхивал камыши.

Он нехотя оторвался от своего занятия, и мы побрели обратно. По той же самой тропинке, петляющей в зарослях.

Поднялся ветерок. Он прошелся по кронам деревьев, и листья гулко зашелестели. Всколыхнулись зеленые листья папоротников. Тени сгустились.

Теперь Волк решил пойти сзади. Я слышал, как шуршат листья под его мощными лапами. Как шелестит трава и трещат кусты, когда он ломится прямо сквозь заросли.

Мы уже почти дошли до того места, где кончались деревья и начинался открытый луг, который переходил прямо в лужайку на нашем заднем дворе. Еще минут пять – и мы выберемся из болот. Но тут Вил неожиданно остановился.

Его глаза расширились от страха.

Он открыл рот, но не сумел выдавить из себя ни слова.

Я проследил за направлением его взгляда…

Сдавленно вскрикнул и зажмурил глаза, чтобы не видеть этого жуткого и отвратительного зрелища.

15

Наконец я открыл глаза. Не мог же я вечно стоять так, зажмурившись, и надеяться в тайне, что мне это все померещилось.

– Что это? – выдавил Вил, с ужасом глядя на груду окровавленных перьев и разодранного мяса.

Я даже не сразу сообразил, что это птица. Большая птица.

Ее было трудно узнать в этой разорванной в клочья туше.

Длинные белые перья были разбросаны по земле. Из вспоротого живота вывалились все внутренности. Все вокруг было залито кровью.

– Это болотный отшельник! – закричал Вил.

– Что? – тупо переспросил я. Я отвернулся и изо всех сил постарался забыть то, что видел.

– Вот почему у него вся рубаха была в крови! – заключил Вил.

– Но зачем ему было рвать птицу на части? – спросил я с дрожью в голосе.

– Потому что… потому что он просто чудовище!

– Никакое он не чудовище. Обычный старик. Ну, может, немножечко странный… Живет себе на болотах, один. Никого не трогает. – Я даже не знаю, кого я хотел убедить, Вила или себя. – Это не он, Вил. Это какой-то зверь. Посмотри. – Я указал на мертвую птицу.

Повсюду вокруг виднелись следы звериных лап, хорошо отпечатавшиеся в мягкой земле.

– На собачьи следы похоже, – заметил я.

– Собаки не рвут птиц на части, – тихо проговорил Вил.

В эту секунду из зарослей травы вынырнул Волк. Он подбежал к мертвой птице и собрался ее обнюхать.

– Волк, фу. Отойди, – прикрикнул я. – Отойди. Не трогай.

Я оттащил его назад, обеими руками вцепившись в шерсть у него на шее.

– Пойдем домой, – сказал Вил. – Нечего тут стоять и на это смотреть. После такого я ночью вообще не засну. Или засну, но тогда мне приснится кошмар. Точно приснится.

Мне пришлось тащить Волка за собой. Он все норовил вырваться и обнюхать птицу. Мы сошли с тропинки, чтобы не наступить на кровь. Потом мы вновь вернулись на тропинку и поспешили к краю болот. За всю дорогу мы не произнесли ни слова. Наверняка находились под впечатлением увиденного. И впечатление, надо сказать, было тягостное.

Когда мы выбрались на лужайку, я сказал Виду «пока» и поспешил домой. Вил тоже едва ли не бегом бросился к своему дому. Волк, дурачась, рванулся ему вдогонку, но передумал и вернулся ко мне.

Облака разошлись, и вновь показалось солнце. И хотя уже близился вечер, еще было очень светло. Я даже прищурился с непривычки, ведь на болотах весь день было сумрачно. Я увидел, что папа возится в оленьем загоне – что-то прилаживает там к стене, – и поспешил к нему.