Упырь - Брайан Кин
Первая дорога, слева от них, отделяла старое кладбище у подножия холма от более современного кладбища выше. На полпути по этой дорожке стоял старый желтый сарай с ржавой жестяной крышей, покрытый опавшими ветками и листьями. За сараем был еще один участок леса. Мальчики часто играли внутри старого сарая, попадая туда, когда у них не было ключей отца Барри, через заколоченное окно в задней части, наполовину скрытое огромной кучей грязи, оставшейся от новых могил. Внутри были небольшой трактор, газонокосилка, две косилки-толкатели, травосборник, лебедка, лопаты, грабли, кирки, мотыги, деревянные доски и фанера для укрытия открытых могил, брезент, каменные маркеры, пластиковые цветы и венки, вазы для могил и маленькие флажки для дней ветеранов и памяти. Из-за земляного пола в доме всегда пахло затхлостью. Барри, Даг и Тимми часто ждали со своими помповыми ружьями для стрельбы шариками и пульками, пока крыса или сурок не зарывались в пол. Затем они прибивали его. Барри особенно нравилось это занятие, поскольку это был один из немногих случаев, когда его отец, казалось, был искренне доволен им: они заботились о грызунах, населявших кладбище. Этим утром двери сарая были открыты, слегка покачиваясь на ветру, а трактор отсутствовал - оба признака того, что Барри был там раньше.
Тропинка справа от них граничила с северной частью кладбища. С одной стороны стояли серые и коричневые надгробия, высеченные из гранита и мрамора. С другой стороны находилось длинное, покатое пастбище, на котором пасся мясной скот. Электрическая изгородь не позволяла коровам забредать на кладбище. Прошлым летом Барри и Даг отважили Тимми помочиться на забор, предложив за это старые выпуски "Человека-Чудовища", "Защитников", "Капитана Америки" и "Камандо" из своих коллекций, а также одну из фигурок "Микронавтов" Дага (синий "Путешественник во времени") и несколько дополнительных карточек "Чудаковатых пакетов" Барри. От такого предложения было трудно отказаться, особенно потому, что Тимми собирал "Защитников", а этого выпуска у него не было - того, где Халк, Доктор Стрэндж, Валькирия, Найтхаук и остальные члены команды сражались со злодеем по имени Небулон, а мистик Хонду овладел домашним олененком Халка. Поэтому, подкрепившись, он помочился на забор, получил шок всей своей жизни и два дня не мог спокойно сесть под насмешки двух своих лучших друзей. Его яички стали черно-синими, и после возвращения из кабинета врача родители наказали его на две недели. К тому времени это уже не имело значения. Признание родителям в том, что он сделал, было до этого момента самым ужасно неловким моментом в жизни Тимми Грако.
И это того стоило.
У подножия холма, за пышным пастбищем, была небольшая ложбина, по центру которой протекал тонкий ручеек, впадавший в глубокий пруд с доской для прыжков в воду, лодочным причалом и качелями из покрышек, свисавшими с поникшей ивы. Рядом с прудом стоял трехэтажный дом Люка Джонса и длинный амбар, оба белые с зелеными черепичными крышами. Несколько других хозяйственных построек располагались вокруг двух больших строений. Вид за пределами фермы открывался на многие мили - трубы бумажной фабрики, выбрасывающие в небо белый дым, города-близнецы Колониал-Вэлли и Спринг-Гроув, а вдали, на горизонте, лесистые вершины Пиджен-Хиллз и расположенная среди них башня радиопередатчика 98YCR. В тихий день посетители кладбища могли слышать отдаленный вой транспорта на шоссе 116, которое проходило через Спринг-Гров и мимо Колониал-Вэлли по пути в Ганновер и Геттисберг.
Дальний конец кладбища граничил с кукурузным полем, которое соединяло пастбище с более старым кладбищем, сараем и обширным лесом за ними. Именно на пересечении кладбища, кукурузного поля и электрического забора мальчики построили землянку. Она находилась всего в нескольких футах от кладбищенской дорожки с черным покрытием, невидимая для прохожих (кроме, видимо, дедушки Тимми), а электрический забор обходил форт по дальнему краю. Они не знали, чья это собственность, церкви или мистера Джонса, и, по правде говоря, никогда не задумывались об этом. В свои двенадцать лет они считали всю эту территорию своей и не доверяли взрослым пользоваться ею. Если бы Тимми мог придумать, как обложить всех взрослых налогом за пользование окрестностями, он бы с радостью это сделал.
Они ехали по тропинке, ища Барри. В воздухе витал запах свежескошенной травы. Над головой радостно щебетала птица. Белые и желтые бабочки порхали над лужей, оставшейся после дождя, прошедшего два дня назад. В зарослях клевера жужжали медоносные пчелы.
Крутя педали, Тимми смотрел, как мимо мелькают надгробия: Сара Майерс 1900-1929; Эбби Лукенбауг 1922-1923; Бритни Роджерс, 5 лет; Бретт Соуэрс 1913-1983, ветеран Второй мировой войны, Кеннет Л. Рудизилл 1923-1976. Он провел так много времени среди этих памятников, что имена и даты были ему знакомы, как дети в его классе. Многие из похороненных здесь людей были детьми, многие - младенцами, многие - примерно его возраста. Это всегда тревожило его. Обычно Тимми чувствовал себя бессмертным, как Вечные, еще один из его любимых комиксов. Ему не нравилось думать об альтернативе - о том, что кто-то в его возрасте может умереть. Но здесь было доказательство, высеченное в камне, что такое случается постоянно - дети его возраста умирают. Его бабушка тоже была похоронена в этой части. Тимми помнил ее не очень хорошо, только смутные впечатления. Ее духи, то, как она всегда пыталась заставить его больше есть, когда они приходили в гости, как она сжимала его, когда они обнимались. Ему часто приходилось смотреть на фотографии, чтобы вспомнить ее лицо. Рядом с ее надгробием стояло такое же надгробие его деда; имя и дата рождения Дэйна Грако уже были выгравированы на мраморе и ждали только его смерти, чтобы завершить надпись. Тимми тоже не любил думать об этом, и поэтому по возможности избегал бабушкиной могилы. От вида имени деда и пустой даты, как будто камень только и ждал Дэйна Грако, у Тимми мурашки бежали по коже.
Позади них пять арочных витражей на задней стороне церкви смотрели на кладбище. От них у Тимми всегда бежали мурашки по коже. Часто по утрам в воскресенье, когда проповедь была особенно скучной, он смотрел на окна и придумывал жуткие истории об изображенных на них сценах.
Иногда он даже записывал их на
