Токсичные тени - Тим Каррэн
Когда он впервые совершил пробежку, он обнаружил, что его затуманенный, шатающийся мозг думает о всяких безумных вещах. Как и тот факт, что, возможно, эта эпидемия, эта чума была не биологической, а сверхъестественной по происхождению. Это было безумие, но что, если? Вампиры. Зомби. Что-то подобное. Эти психи определённо подошли бы всем требованиям... но идея, конечно же, была чепухой. Парень в закусочной истёк кровью, он чувствовал боль. Ничто из этого не остановило его, но доказало, что он был живой плотью и кровью. И в этом кошмаре, знает Бог, знание этого было чем-то.
И Лу также знал, что они могут умереть.
За квартал он нашёл одну из них на тротуаре, женщину средних лет в халате, свернувшуюся клубочком, как дохлая змея. Он знал, что она одна из них, потому что на её губах была пена. Её кожа была крапчато-серой, но он решил, что это не имело ничего общего с её смертью. Её голова была почти оторвана от шеи, как будто её обрабатывали поперечной пилой.
Но оказалось, что они могут умереть.
Может, он не знал, что это за болезнь. Но он знал, что этого достаточно.
Он затушил сигарету.
С ним ничего подобного не случится.
Собравшись с силами, он поднялся на ноги, его спина и ноги протестовали серией крошечных трещащих звуков. Прошли годы, слишком много лет с тех пор, как он занимался какими-либо физическими упражнениями, кроме ходьбы. И курение, выпивка и жирная пища не помогали. Тем не менее, его тело прекрасно реагировало, если учесть, что ему было около сорока лет.
Он решил покинуть переулок.
И тогда понял, что он не один.
6.
Спустя столько лет война наконец пришла к нему домой.
В конце концов, это поднялось из насильственной коллективной черноты, которая является любовью Америки к битве, войне, смерти, и укусило дядю Сэма прямо в его толстую ленивую задницу. Бог знал, это должно было случиться уже давно.
Джонни Дэвис расположился высоко над городом.
Он сидел на колокольне над католической церковью Святого Фомы.
Казалось, хорошее место, откуда можно смотреть, как город пропадает. Надёжное место, защищённое. Он был невидим в своём доме. Он не думал, что бешеные найдут его здесь. Большинство вышло из тумана в образе животных, диких злобных зверей, знающих только две вещи: трахать и убивать. Но другие? Да, некоторые из них - на самом деле довольно много - были способны к организации, тактике и уловкам.
Это были опасные.
Те, которые могли бы вести за собой и вели других.
Но если бы они пришли за ним сюда, если бы они хотели драки, то он бы дал им бой. Может быть, они в конце концов его поймают, но он не облегчит им задачу.
На Джонни был камуфляж с тигровыми полосками (брюки и рубашка) вьетнамского образца, водонепроницаемые нейлоновые ботинки для джунглей и чёрный платок на голове. Так он одевался на войне. И когда это случилось - в конце концов - он оделся и приготовился.
Забавно было то, что все в Кат-Ривер думали, что он сошёл с ума, какой-то отбитый на всю голову, с мёртвым мозгом, контуженный ветеран Вьетнама, который жил в брезентовой лачуге за городом, на краю болота.
Может быть, они были правы? - часто думал он.
Но самое смешное, ирония заключалась в том, что он был единственным, кто знал, что здесь происходит.
Разве это не поэтическая справедливость?
После войны он вернулся домой в 1973 году, работал на разных работах - на фабриках, заводах, в гаражах, даже на дворовых работах и на строительстве - но обнаружил, как и многие ветераны, что это ему не под силу. Война была слишком свежей, зверства слишком близки, чтобы он мог просто переключить передачу из мира кровавого выживания и истощения в мир монотонности маленького городка, лицемерной морали и оценочных суждений. Были драки в барах, мелкие преступления, потом настоящая история, когда он связался с местной байкерской бандой, ныне несуществующей. Всё это привело к тюрьме, госпиталю для ветеранов и психиатрическому отделению государственной больницы. Ничего хорошего.
В конце концов, Джонни был только рад, что у него нет семьи, которая могла бы стать свидетелем саморазрушительной катастрофы, которой он действительно стал.
Многие ветераны видели плохие вещи, испытали ошеломляющие ужасы, к которым их определённо не подготовило их воспитание на Мэйн-стрит, США, но он видел вещи намного хуже.
Война была историей уже около тридцати лет.
Он видел, как его пятидесятилетний день рождения подходит.
И чему он научился за всё это время?
Ничему такому, совсем. Ничему стоящему, чего он не знал бы в двадцать лет в Дельте. Конечно, он смягчился после того, как его выпустили из больницы, он снова смог понять реальность благодаря интенсивной терапии с другими ветеранами. Ему даже удавалось оставаться на работе. Но что не изменилось за всё это время, так это то, что война всё ещё оставляла неприятный привкус во рту.
И, более того, правительство, которое вело эту войну, его граждане, которые это позволяли.
Он сидел там, жевал свои щёки, размышляя, гадая, почему он до сих пор не отправился в ад, когда видел всё это, потому что уже должен был. Может быть, все эти годы он искал какое-то происшествие, искал хороший бой, причину, чтобы нанести серьёзный ущерб, и теперь он нашёл её.
Колокольня была защищена от птиц и летучих мышей, но Джонни проделал отверстия своим боевым ножом. Итак, там, в башне, у него был четырёхгранный орудийный порт. Со своей винтовкой и телескопическим ночным прицелом он мог ловить бешеных за квартал. Не то, чтобы они оставались и ждали внизу, когда их подстрелят, но он всё равно мог их уложить.
Он изучал город.
В кобуре на поясе у него был револьвер Smith триста пятьдесят седьмого калибра, а также полуавтоматический пистолет Browning калибра девять миллиметров и
