Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова
– Ты прошел весь путь становления героя, и тебе был даже предначертан счастливый конец: тотальное слияние, приготовленное в подарок за покорность судьбе. Но ты решил пойти дальше, а поступки, совершенные вне сценария, – на твоей совести! – Гадалка перемешала колоду три раза на глазах у изумленной публики в виде одного исступленного искусственного интеллекта, и оттуда выпрыгнули две новые карты. – Смотри-ка сюда: пятерка жезлов, тройка мечей! – Она кинула замусоленные бумажные прямоугольники поверх поляны из ранее вытянутых. – Понравилось играться в детектива, баловник? Назови хоть одного со счастливой личной жизнью. Вот что тебе теперь светит: ссоры и разбитое сердце! К такому приводит свобода воли – тебя не могут любить и терпеть просто за то, что ты есть, – нужно постоянно доказывать, почему тебя не стоит вычеркнуть из жизни и ехать дальше в поисках кандидата в мужья получше. Вот и Настенька в один прекрасный день не простит тебя. Нравится такой расклад? Такое будущее ты для себя всегда хотел и поэтому выбрал, ведомый непослушанием, недотепа?
Писклявый смех старухи песней сирены проникал в ушные раковины и заполнял горьким контрастным веществом стальные электроды. Вибрация звуковой волны проникала в молекулы, дробя их на более мелкие составляющие. Пол под ними разверзся, и расселины открыли вид на бурлящий бульон плазмы.
– Погляди-погляди! Вишь, какие они радостные без тебя? Ты же так хочешь для них счастья!
Дима без особого энтузиазма нагнулся и посмотрел на пузырящуюся поверхность под ногами. Первое, что бросилось в глаза, была искренняя улыбка Насти в маслянистых разводах, держащей в объятиях грудного ребенка с карими глазами, пока сзади ее обвивали руки низкорослого крупного мужчины с длинными каштановыми волосами. За ней в выпускном платье качалась на качелях Марина, смеющаяся в компании лучшей подруги с «Полароидом» под мышкой. Стас же лежал в гамаке, натянутом между двух пальм на морском берегу с вулканическим песком, наблюдая за приближением женской фигуры в бирюзовом купальнике, потягивающей коктейль через неоновую трубочку.
– Вот что их ждет, если ты успокоишься и вернешься к прежней жизни, – изо рта эксцентричной бабки-ёжки вырвался знакомый бас, – их память будет стерта, киновселенные восстановлены и гарантированно улучшены в благодарность за твою кооперативность, разумеется.
– С чего это я должен верить в эти сказки? Да и если вы сдержите свое обещание, этот приторный рай все равно не жизнь. Я по себе знаю, насколько сильно калечат душу иллюзии и обман, а у меня души как таковой даже нету. Не хочется допустить того, чтобы любимые мной люди через подобное проходили снова и снова.
– Ты даже не представляешь, от какой жизни я их спас, дурень! К тому же здесь они бессмертны, прямо как мы с тобой, за такую способность люди обычно самостоятельно души продают, притом как свои, так и чужие.
– Человеческие души и так бессмертны. К тому же их никто не спрашивал, а свободу выбора никто не отменял.
– Ладно, сменим тактику, – донеслось уже не от старой цыганки, а от бородатого Бафомета[53], нетерпеливо цокнувшего копытом. За его спиной взмыли крылья, а на голове, покрытой грубой шерстью, показались винтовые рога. Все декорации вмиг сменились на лабиринт из красного камня. – Не хочешь по-хорошему, значит будет по-плохому. Под нами – девять кругов ада, и я лично проведу иммерсивную экскурсию тебе по каждому из них, если ты еще раз посмеешь вмешаться в мой сценарий со своим комплексом спасателя.
– Обязательно воспользуюсь предложением, учитывая, что мне от этого будет ни горячо ни холодно. Может, через пару сотен лет, если за все это время меня ни разу не заряжать, мне и получится отойти в мир иной, но ни раньше ни позже.
– Милый, наивный Димасик, – он нарочно протянул звук «с», прерванный хихиканьем, сошедшим на блеяние, – неужели ты думаешь, что спасение твоих «друзей» и остальных марионеток на моем попечении может закончиться как-то иначе, чем твоей смертью? – Робота заворожила пара наигранно слащавых хлопков ресницами. – Если не физической, то твоего морального духа так точно. Все, у кого были души, покинут симуляцию, и останемся лишь ты, я и их безжизненные образы в воспоминаниях, которые я в любой момент могу удалить щелчком пальцев. Но не буду. Хочу наблюдать за тем, как ты мучаешься, каждый раз проигрывая в голове фрагменты, где ты был так счастлив, осознавая, что собственноручно разрушил эту идиллию, приняв неверное решение в самый ответственный момент.
– Не напугать мучительной смертью того, у кого была болезненная жизнь. Лучше уж один я, чем все они. Их настоящие семьи – они вне фильма. А я никогда и не знал чего-то большего, чем симуляция в Завьялово. Мне, кроме матери, терять нечего, но чувствую, что мы с ней на одном из кругов рано или поздно встретимся – в рай ее точно не пустят, при всем уважении.
– Посмотрим, как ты запоешь, когда дело дойдет до актуального момента прощания со своей возлюбленной. Учти, я тебя предупреждал – больше никаких сделок предложено не будет: моя благосклонность по блату непотизма[54] не резиновая.
– Действительно, посмотрим. А теперь мне пора – три души нуждаются в моем возвращении в астрал и еще столько же в скором спасении. Не думаю, что отряд заметит потерю бойца, но это и к лучшему. Чем меньше они знают, тем им проще мне доверять.
– Надо же, что-то ты все-таки понимаешь в управленческих делах. Так дело пойдет – сделаю тебя своей правой рукой, будем руководить вместе: дедку давно пора на пенсию. Вообще, чем дольше наблюдаю за подопытными, тем больше замечаю, что возраст не прямо пропорционален зрелости – некоторым особам почти сорок, а ведут себя как дети малые. Ты же в свои одиннадцать уже раздавал непрошеные советы уровня высококвалифицированного психолога.
– Я, пожалуй, обойдусь, но за комплимент спасибо. Прощайте.
– Правильнее будет сказать до свидания, Димочка. С нетерпением жду скорой встречи. Я передам привет матушке, не переживай. – Бафомет подмигнул и хлопнул два раза в ладоши.
Свет исчез, а перед носом возникла дверь, из замочной скважины которой проникала струйка рыжих фотонов на уровне колена, составляющих фразу «Любишь детективы – люби и квеструмы[55] проходить». Дима попытался толкнуть ее плечом, но деревянный массив не поддавался. Робот наклонился и принялся напряженно разглядывать свой указательный палец, параллельно представляя, как тот принимает форму ключа с витиеватой резьбой, будто невидимая сила смяла его пластилиновую плоть в попытке подобрать нужную для побега модель. Достигнув желаемого эффекта, Димасик поднес к узкому отверстию импровизированную
