Стивен Кинг - Мареновая роза

— Обещаешь?

— Да, обещаю. Давай, прыгай в седло. Ты когда-нибудь раньше каталась на железном пони?

Она покачала головой.

— Тогда слушай. Вот эти маленькие колышки — для ног. — Он склонился над багажником мотоцикла, а когда выпрямился, держал в руках шлем. Она без малейшего удивления отметила про себя красновато-пурпурный цвет.

— Держи ведерко для мозгов.

Рози водрузила шлем на голову, наклонилась, торжественно посмотрела в зеркало на руле мотоцикла и громко расхохоталась.

— Я похожа на футболиста!

— Причем самого красивого в команде, — добавил он, беря ее за плечи и поворачивая к себе. — Ремешок застегивается на шее. Погоди, я помогу тебе.

Его лицо находилось на расстоянии поцелуя, и она почувствовала слабое головокружение, понимая, что, если он захочет поцеловать ее прямо сейчас и здесь, на залитом солнцем тротуаре, где прогуливаются люди, направляясь по утренним субботним делам, она не станет противиться. Затем он отступил на шаг.

— Не слишком туго?

Она покачала головой.

— Точно?

Рози кивнула.

— Тогда скажи что-нибудь.

— Этот реешок с'ишко тугой, — произнесла она и рассмеялась от появившегося на его физиономии выражения. Через секунду он присоединился к ней.

— Ты готова? — снова спросил Билл. Он все еще улыбался, но в глазах появилась сосредоточенность, словно они приступали к выполнению очень серьезного задания, когда каждый неверный шаг, каждое слово способны привести к неисправимым последствиям.

Она сжала руку в кулак, стукнула по шлему и нервно улыбнулась.

— Кажется, да. Кто садится первый, ты или я?

— Я. — Он закинул ногу на седло «дэвидсона». — Теперь ты.

Она осторожно занесла ногу над сидением и положила руки ему на плечи. Ее сердце бешено колотилось в груди.

— Нет, — сказал он. — Держи меня за пояс, поняла? Мои руки должны быть свободны, чтобы управлять мотоциклом.

Рози просунула руки ему под мышки и соединила их на его плоском животе. В мгновение ока она почувствовала себя так, будто разом вернулась в сон. Неужели все это происходит только потому, что когда-то она увидела одну-единственную капельку крови на пододеяльнике? Потому, что ей вдруг вздумалось махнуть на все рукой, выйти из дому и шагать, шагать, куда глаза глядят? Неужели это правда?

«Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы это был не сон», — взмолилась она.

— Проверь — ноги должны стоять на подножках.

Она поставила ноги на подножки и испытала смешанный со страхом восторг, когда Билл перевел мотоцикл в вертикальное положение и убрал упор. В этот момент мотоцикл удерживали от падения только его широко расставленные ноги, и ей показалось, что они сидят в маленькой лодке, отвязанной от пирса и свободно качающейся на волнах. Рози плотнее прижалась к его спине, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Запах разогревшейся на солнце кожи оказался точно таким, каким представлялся ей во сне, и это здорово. И вообще все здорово. Страшновато и здорово.

— Надеюсь, тебе понравится, — произнес Билл, оборачиваясь. — Я правда надеюсь.

Он нажал кнопку на правой ручке, и «харлей» под ними мгновенно завелся, издавая оглушительный грохот. Рози подпрыгнула и придвинулась еще ближе к нему; ее руки непроизвольно напряглись. 

— Все в порядке? — крикнул он. Она кивнула, потом сообразила, что Билл ее не видит, и прокричала в ответ, что все в порядке.

Спустя секунду тротуар слева от них вдруг покатился назад. Билл бросил быстрый взгляд через плечо, проверяя, нет ли приближающихся машин, затем пересек Трентон-стрит и выехал на правую сторону. Поворот оказался совсем не таким, как в автомобиле; мотоцикл накренился, словно маленький самолет, заходящий на точный курс перед посадкой. Билл повернул ручку газа, и мотоцикл ринулся вперед. Порывистый ветер затрепетал у нее под шлемом, и Рози радостно рассмеялась.

— Я знал, что тебе понравится! — крикнул Билл через плечо, когда они остановились перед красным светофором на перекрестке. Он опустил ногу, поддерживая мотоцикл, и она подумала, что на несколько секунд они снова связаны с твердой землей, но очень тонкой нитью. Включился зеленый, мотор опять взревел под ней, в этот раз более солидно, они свернули на Диэринг-авеню и поехали мимо Брайант-парка, подминая тени старых дубов, распластавшиеся на асфальте чернильными кляксами. Она выглянула из-за плеча Билла и увидела, что солнце сопровождает их, мелькая за деревьями, как гелиограф, а когда он наклонил мотоцикл, поворачивая на Калюмет-авеню, она наклонилась вместе с ним.

«Я знал, что тебе понравится» — сказал ей Билл, когда они тронулись в путь, но слово «нравилось» определяло ее чувства только в те минуты, когда они проезжали северную часть города, проскакивая предместья, где прижавшиеся друг к другу выглядевшие почти по-деревенски одно— и двухэтажные дома напомнили ей телешоу «Все дома», а на каждом углу, казалось, располагался двойник таверны «Маленький глоток». Когда же они выехали на Скайуэй и покинули пределы города, ей не просто нравилось; она испытывала восторг. Потом они свернули на черное полотно двухрядного двадцать седьмого шоссе, вытянувшегося вдоль берега озера до самой границы соседнего штата, и Рози не возражала бы, чтобы поездка продолжалась вечно. Если бы Билл спросил, нет ли у нее желания махнуть в Канаду, посмотреть матч «Блу Джинз» в Торонто, Рози просто прижалась бы шлемом к черной и пахучей коже его куртки, чтобы он почувствовал ее кивок.

Лучше всего было на двадцать седьмом шоссе. В разгар лета даже в такой утренний час движение на нем станет довольно оживленным, но сейчас шоссе представляло собой практически пустую черную ленту с желтым стежком, разделяющим его на две части. Справа от них сквозь зеленые ветки деревьев проглядывала сказочная голубизна озера, слева приближались и удалялись молочные фермы, хижины для туристов, сувенирные лавки, только-только открывающиеся перед началом летнего сезона.

Ей не хотелось разговаривать, она даже не знала, сможет ли говорить, если Билл о чем-то ее спросит. Он постепенно разгонял «харлей» до тех пор, пока красная стрелка спидометра не замерла в строго вертикальном положении, как стрелка компаса, указывающая на север, и от ветра, задувающего под шлем, у Рози заложило уши. Поездка напомнила ей сны с полетами, которые видела в детстве, — сны, где в восторге бесстрашно парила над полями, скалистыми горами, крышами и трубами, а волосы ее флагом развевались за спиной. После таких снов она просыпалась, дрожа, мокрая от пота, испуганная и одновременно счастливая; точно такие же ощущения испытывала Рози и сейчас. Поворачивая голову влево, она видела собственную тень, бежавшую рядом, как и в тех снах, но теперь чуть впереди находилась еще одна тень, и это усиливало ее радость. Если когда-либо в жизни она чувствовала себя такой счастливой, как сейчас, тот момент выветрился из ее памяти. Весь мир вокруг казался идеальным и совершенным, а она сама — идеальной и совершенной частью этого мира.