Стивен Кинг - Мареновая роза

Рози шагнула было под душ, но в последний момент сообразила, что забыла снять трусики.

— Появится, — пробормотала она, наклоняясь и стягивая их. — Придет, я знаю. Обязательно придет.

Она нырнула под струю горячей воды, и, когда протянула руку за бутылочкой шампуня, голос в потаенной части сознания — в этот раз совсем другой голос — прошептал: «Звери будут драться».

— Что? — встрепенулась Рози, замерев с пластмассовой бутылочкой в руке. Ей стало страшно, хотя она сама не понимала почему. — Что ты сказал?

Тишина. Она даже не успела точно запомнить мысль, только что мелькнувшую в голове, знала лишь, что это опять каким-то образом связано с проклятой картиной, застрявшей в сознании, как назойливо повторяющийся мотив. Рози принялась намыливать волосы и неожиданно решила избавиться от картины. Она сразу испытала облегчение, как при мысли о том, что нужно отказаться от плохой привычки — курения или порции спиртного перед ленчем, — и к тому времени, когда вышла из ванной, настроение ее поднялось настолько, что она напевала.

3

Билл не заставил ее мучиться сомнениями; он приехал без опоздания. Рози перенесла один из стульев к окну, чтобы не пропустить его появления (она уселась перед окном в четверть восьмого, через целых три часа после того, как вышла из душа, и больше чем за час до условленного времени), и в двадцать пять минут девятого на свободное место между двумя машинами перед домом въехал мотоцикл с привязанной к багажнику сумкой-холодильником. Голову водителя скрывал большой синий шлем, а лица его она под таким углом рассмотреть не могла, Но Рози знала, что это Билл. Безошибочно угадала бы его по линии плеч и среди тысячной толпы. Он нажал на газ, заставив мотор взреветь, затем выключил его и обутой в ботинок ногой опустил упор. Он перебросил ногу через сиденье, и на секунду стали отчетливо видны очертания его бедра в линялых джинсах. Рози ощутила, как по ней пробежала слабая, но откровенная волна чувственного желания, и подумала: «Вот о чем я буду думать сегодня вечером, ожидая, пока придет сон; вот о чем я буду мечтать. И если мне повезет, я увижу это во сне».

Она собиралась дожидаться его здесь, на месте, давая возможности подняться на второй этаж, как девочка, чувствующая себя в полной безопасности в родительском доме, ожидает парня, который должен отвезти ее на школьный танцевальный вечер, ожидает даже после того, как он останавливается у дома: сидит в нарядном открытом платье, прячась за занавеской спальни и улыбаясь чуть хитроватой улыбкой, пока он неловко выбирается из тщательно вымытой и начищенной до блеска отцовской машины и приближается к двери, смущенно поправляя галстук-бабочку.

Рози хотела встретить его здесь, но вдруг вскочила со стула, распахнула дверцу шкафа и, выхватив свитер, торопливо зашагала по коридору к лестнице, одеваясь на ходу. Когда она подошла к лестнице и обнаружила, что он уже дошел до первой площадки, увидела, как он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, ей вдруг подумалось, что она достигла идеального возраста; слишком стара, чтобы кокетничать ради пустого кокетства, и достаточно молода, чтобы верить в то, что некоторые надежды — те, которые по-настоящему важны, — могут сбываться, несмотря ни на что.

— Привет, — сказала она, глядя на него сверху вниз со своего места. — Ты вовремя.

— Ну конечно, — откликнулся он, глядя на нее снизу вверх. В его голосе слышалось легкое удивление. — Я никогда не опаздываю. Меня так воспитали. Я сказал бы даже, что пунктуальность у меня в генах. — Он протянул ей руку в перчатке, как галантный кавалер в историческом фильме. — Ты готова?

Гм. Она пока что не знала, как ответить на его вопрос, поэтому просто встретила его на полпути, подала руку и позволила свести себя вниз по лестнице и на улицу, на яркий солнечный свет первой субботы июня. Он остановил ее на тротуаре рядом с мотоциклом, окинул с головы до ног критическим взглядом и с сомнением покачал головой:

— Нет-нет, свитер никуда не годится. К счастью, бойскаутская подготовка меня еще ни разу не подводила.

С обеих сторон к багажнику «харлей-дэвидсона» были привязаны два рюкзака. Он развязал один и извлек кожаную куртку — такую же, как и его собственная, две пары карманов со змейками на груди и по бокам, но больше никаких украшений или излишеств. Ни заклепок, ни эполет, ни цепочек или металлических молний. Она оказалась чуть больше той, которая была на Билле. Рози посмотрела на куртку, плоско висящую, в его руках, встревоженная очевидным вопросом. Он увидел ее взгляд, правильно истолковал его и отрицательно покачал головой:

— Это отцовская куртка. Он учил меня кататься на старом индейском томагавке, который выменял на обеденный стол и набор мебели для спальни. Отец рассказывал, что в год своего совершеннолетия объездил на том мотоцикле всю Америку. Старый дракон заводился ножным стартером, и если ты забывал переключиться на нейтральную, мотоцикл выпрыгивал из-под тебя.

— И что случилось потом? Он разбил его? — Рози слегка улыбнулась. — Или ты его разбил?

— Ни то, ни другое. Он умер от старости. С тех пор в семействе Штайнеров прижились харлей-дэвидсоновские потомки. Это модель «херитидж», тридцать пять кубиков. — Он нежно провел рукой по металлической конструкции. — Отец не катается лет пять уже, если не больше.

— Надоело?

Билл покачал головой:

— Нет, у него глаукома.

Она набросила на плечи куртку и подумала, что отец Билла, должно быть, дюйма на три ниже и фунтов на сорок легче своего сына, однако куртка, тем не менее, смотрелась на ней довольно смешно, свисая едва ли не до колен. Впрочем, в ней было тепло, и Рози застегнула ее до самого подбородка со странноватым чувственным удовольствием.

— Ты прекрасно в ней выглядишь, — заметил он. — Немножко забавно, как девочка, примеряющая наряды своей матери, но все равно здорово. Честно.

Она решила, что теперь способна произнести те слова, которые не решилась сказать, когда они с Биллом сидели на скамейке и ели сосиски с кислой капустой; неожиданно ей показалось необходимым, чтобы он услышал их.

— Билл?

Он посмотрел на нее с едва заметной улыбкой, хотя взгляд его оставался серьезным.

— Да?

— Не обижай меня.

Он задумался над услышанным — улыбка по-прежнему не сходила с лица, а глаза продолжали смотреть серьезно — и потом покачал головой:

— Нет. Я тебя не обижу.

— Обещаешь?

— Да, обещаю. Давай, прыгай в седло. Ты когда-нибудь раньше каталась на железном пони?

Она покачала головой.