Сергей Ясный - Музыка мрачных квартир

Их процентов двадцать пять, не больше, но это очень большой процент в любом случае. А оставшееся ваше большинство, хоть и подавляющее по количеству, но оно уже ничего не в состоянии сделать или изменить, потому как мы их лишили любых рычагов воздействия. Вы разобщены, унижены, озлоблены и беспомощны. Для нас вы — быдло! Причём вы сами свои последние оставшиеся силёнки направляете на ещё большее разобщение самих себя, с лихвой подхватывая клевету о тех исторических личностях, что в своё время смогли вас спасти из нашего рабства. Да-да, Ленин, Сталин… Но их больше никогда не будет благодаря не только нам, но и вам самим, ибо вы сами отрезаете все пути хоть к какому-то спасению своих ничтожных и обесцененных жизней!..

Мария внимательно слушала речь Ступруняна, которая в какой-то мере была для неё откровенностью. По сути он без страха и зазрения совести называл всё своими именами. Но за исключением одного…

— Какое же мы быдло, если пусть и элитным, но обслуживающим скотом являетесь и вы сами? — сверкнула она глазами. — Мы лишь боремся за выживание и, временно отступая, набираемся сил. У нас есть вера и истинные ценности, которые нельзя купить, а продать можно только Дьяволу. Видимо вы и продали, дабы жить припеваючи. Из грязи в князи? Это точно. Вчера взяточник — сегодня чиновник, вчера спекулянт — сегодня бизнесмен, вчера диссидент — сегодня политолог, вчера вор — сегодня банкир, вчера аферист — сегодня депутат, вчера прохиндей — сегодня юрист, вчера фарцовщик — сегодня дипломат, вчера проститутка — сегодня актриса или телеведущая…

Ступрунян разразился смехом на всю комнату.

— Ну вот видишь, — едва переведя дух, сказал он. — Ты всё верно уловила. Но какая к чертям разница что было вчера? Важно кто мы есть сейчас и это будут знать и помнить. А биографию достойную мы себе, как обычно, придумаем. Для этого специальным людям большие деньги платят. Да и кто нас посмеет упрекнуть?

— Народ посмеет. Наши деды и прадеды, что проливали кровь за Родину и её будущее! Они, что работали по двадцать пять часов в сутки, стирая трудовые мозоли в кровь, дабы поднять страну сначала из руин царского правления, а потом и после фашистов! А вы кормитесь как паразиты их трудами, уничтожая и свой народ и свою Родину!

— Девочка моя, только не надо про берёзки и рябину, — Ступрунян вновь заржал как конь, пуская при этом слюни.

— Вас упрекнут и осудят также и потомки, на появление которых шансов, конечно, всё меньше и меньше, если не вымести вас всех поганой метлой пока не поздно!

— Не беспокойся — мы ведь стараемся, чтобы и у вас детишки рождались и росли. Нашим детям ведь тоже будут нужны слуги, да и на периодические войны надо будет кого-то посылать, облагать налогами и так далее… Просто, Машенька, будущее уже наступило для нас, а вы безнадёжно отстали. Всё ещё верите в свой мифический поезд светлого будущего, который обязательно за вами приедет…

— Ничего, мы ещё поборемся! История сама рано или поздно находит выходы из тупиков и самоочищается, если само человечество не в состоянии уже прибраться как следует.

— Как скажешь, — улыбнулся Ступрунян. — Ну а если серьёзно, то понимаю, что так бесишься ты из-за того, что недовольна своей жизнью и я потому предлагаю тебе в последний раз войти в наши ряды. Займёшь место Лупановой в клинике — она себя уже изжила да и климакс её замучил. Ну, что скажешь?

— А потом также выбросите и меня? — усмехнулась Мария. — Так у вас значит всё устроено?

— Ну тут от тебя многое уже зависит и от твоего правильного поведения. Ну так что?

— Нет. Вы ошибаетесь — я довольна своей жизнь. Какой бы она ни была, но в жизни я ни разу не продавалась и не стану этого делать, даже если альтернативой будет смерть.

— Ты лучше хорошенько подумай, а то ведь и твоё пребывание здесь от этого тоже зависит…

— Вы мне угрожаете?!

— Зачем? Просто здесь сегодня достаточно мужчин, которые стоят выше тебя и могут взять всё, что находится ниже… Вот и тебе предлагаю подняться.

— Да пошёл ты! — не выдержав, презрительно бросила ему в лицо Мария и, оттолкнув его от прохода, вышла из комнаты.

— Ну как знаешь, девочка моя глупенькая, как знаешь…

Выйдя из комнаты, Мария обнаружила себя на втором этаже — вниз вела красивая лестница, украшенная красной дорожкой. Ощущение пребывания в музее не покидало её. В какой-то момент Мария остановилась, осмотрев собравшихся внизу и оценивая обстановку в целом. На центральном диване, напротив камина, развалившись как барин, восседал крупный коротко стриженный мужчина лет пятидесяти или около того, и о чём-то оживлённо беседовал с Ксенией, положив при этом ей руку на колено. Марию поразило то, что та как будто отвечала ему взаимностью, периодически смеясь и кладя голову ему на плечо. В соседнем кресле сидела Лупанова и, хоть и смеялась, но косила на Ксению недобрым взглядом. Чуть поодаль, абсолютно никого не стесняясь, Протервин откровенно обнимался и целовался с Луизой. Диана, стоявшая неподалёку, внимания на это словно и не обращала, а о чём-то беседовала с Фидуцыным, который в свою очередь стоял в обнимку с Клавдией. Игорь и Дениска сидели на полу перед крупным мужчиной и Ксенией и, попивая пиво, с глупыми физиономиями смотрели на него снизу вверх как бандерлоги на Каа. Валентин Кредулин тихо сидел в дальнем углу, угрюмый и одинокий. Неожиданно сзади кто-то обнял Марию и, положив голову ей на плечо, прошептал на ухо:

— Ну не ломайся, Машенька… Ну да, я плохой дядя и не скрываю этого от тебя. Но ты мне всегда нравилась. Пойдём…

Ступрунян крепче обхватил Марию за талию и потянул за собой в направлении розовой спальни, из которой они недавно и вышли. От охватившего её страха, Мария закричала, чем привлекла к себе взоры всех собравшихся внизу и ослабила хватку Ступруняна. Наконец, вырвавшись, она громко и с ненавистью прокричала ему в лицо:

— Убери свои грязные руки, проклятый поддонок! Мерзкая похотливая тварь!

Ступрунян вначале засмеялся, но вскоре выражение его лица исказила ненависть и он со всей силы влепил Марии пощёчину. Девушка отшатнулась, едва не упав, и схватилась за покрасневшую щёку. Диана бросилась наверх и встала между подругой и Ступруняном, пытаясь своей хрупкой изящной фигуркой оттеснить тучного мужчину.

— Прекрати! Марат! — закричала она ему в лицо. — Что ты творишь?

— Ах ты тварь, — злобно процедил сквозь зубы Ступрунян, с ненавистью глядя на испуганную Марию. — Позорить меня при всех вздумала, шалава?

— Что это за горячая козочка? — прохрипел басом крупный мужчина снизу. — Дай посмотреть, Марат.