Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной
— Прозвучавшие ваши ответы наглядно подтверждают правоту моих слов.
— К сожалению, ошибаются все, но никто не учится на собственных ошибках, — вставила Лилия и внимательно посмотрела на него.
Он сделал вежливый кивок в ее сторону и заметил:
— Ошибки бывают разными, барышня. Те, которые можно исправить, и те, которые медленно убивают вас.
— С этим ничего нельзя поделать, — развела руками Лилия. — Никакая наука не поможет.
Медленно двигавшаяся поодаль женщина с аккуратной прической в длинном пышном черном платье с длинными пышными рукавами, с красивой белой кружевной отделкой на груди и рюшами на плечах, фасона конца девятнадцатого века, прислушавшись к их разговору, сделала шаг ближе, скользя подолом платья по полу, произнесла, обращаясь к Лилии:
— Позвольте не согласиться с вами и вмешаться в вашу беседу, барышня. Вы сказали, что никакая наука не поможет. Это не совсем так. Есть наука, которая способна помочь и все расставить по своим местам. Это математика.
— Для математики нужен особый склад ума. Увы, не каждому она дается. — Лилия вздохнула на миг, вспомнив, как иногда трудно ей приходилось грызть гранит этой науки в школе.
— Здесь вы правы, поспорить не могу, — откликнулась женщина. Голос у нее был приятный, но уверенный, даже чуть жестковатый своей убежденностью. — Что касается меня, то стоит мне только коснуться математики, как я опять забуду все на свете. И даже тогда, когда я писала книгу «Нигилистка», я безоговорочно была покорена математикой.
— Я охотно поддержу вас, сударыня, хотя имею к математике опосредованное отношение, — подхватил мужчина с пышной бородой. Он оглядывался, будто нетерпеливо порывался куда-то пойти, заботливо одергивал кафтан; между тем тот сидел на нем идеально.
— Вы куда-то спешите, сударь? — спросила она, смерив его спокойным взглядом.
— Нет, сударыня, — сказал тот и прекратил одергивать кафтан. Говорил с небольшой хрипотцой в голосе, без напряжения, с достоинством. — Спешит время. И угнаться за ним — наша необходимость. Люди должны постоянно понимать, как оно безостановочно течет, как много надо работать, чтобы не терять его. Но лучше обогнать его. И в этом может помочь только математика. Все мои изобретения были связаны с точными расчетами. Особенно мне пришлось покорпеть, когда я ладил часы в яйце. Представьте себе множество мельчайших подробностей, которые должны были все сойтись в единый механизм. Я делал расчеты сам и весьма доволен этим. И позже, когда мастерил самокатную повозку, и когда трудился над водоходом, все считал сам, никому не доверял. Ваша приверженность математике, сударыня, меня восторгает. Позвольте мне выразить восхищение вами и поцеловать вашу руку, — взял ее руку и поцеловал. — Я всегда старался обогнать время, в котором жил.
К ним приблизился человек в форме контр-адмирала Российской империи с усами и густыми роскошными бакенбардами. Грудь в наградах. Был он прям, приятен на вид, с хорошо поставленным твердым голосом и строгим взором:
— Не могу не присоединиться к вашему разговору, господа. Вы разрешите выразить мне свое мнение по затронутому вами вопросу? — окинул глазами всех, не зная, на ком остановить взгляд, кто застрельщик этой беседы. Коротким наклоном головы выразил уважение дамам. Разумеется, никак не думал, что зачинателем могла быть барышня, поэтому по Лилии провел беглым взором, на двух других задержал взор чуть дольше.
Между тем первой откликнулась Лилия:
— Да ради бога, — сказала. — Кто же может быть против столь видного господина?
Дая поддержала:
— Присоединяйтесь, ваше превосходительство. Всем интересно услышать ваше мнение.
Он взял ее руку и коснулся губами тыльной части ладони, затем поцеловал руки автору «Нигилистки» и Лилии:
— Благодарю вас! — После этого остановился взглядом на лице человека в кафтане. — Вот вы только что изволили сказать, что старались обогнать время.
— Именно, — ответил тот. — Всегда желал этого.
Контр-адмирал кивнул:
— Мне понравилось ваше суждение о времени и о математике. Хочу вам заметить: я тоже старался обогнать время, потому что в этом и заключен смысл жизни.
— Смысл жизни? — оживился визави. — Вы полагаете, он именно в этом?
— Уверен совершенно! — отчеканил контр-адмирал.
Человек в кафтане на миг задержал дыхание, задумался и произнес:
— Иногда я пытался найти его в своих изобретениях, понять, зачем я силюсь опередить время, а ответ оказывается прост: затем, чтобы жизнь моя имела смысл. Да, именно так. Смысл нашей жизни в том, чтобы обогнать время. Я благодарен вам за такое открытие.
— Бесценность математики непререкаема, потому что без нее такая задача невыполнима, — решительно заметила женщина-математик.
— Совершенно справедливо! — поддержал контр-адмирал. — В свое время, когда я изобретал аэроплан, чтобы поднять его в воздух, мне пришлось сделать много расчетов. Без них он никогда не взлетел бы. Но он взлетел. Первый полет был коротким, но он был, и это доказывает не только ценность моей работы, но и точность математических расчетов в этой работе. Обогнать время непросто, но жить без смысла — невыносимый груз.
— А ведь многим это не нужно, — вставила Лилия. — Живут по инерции, не думая о времени.
— Нельзя от всех людей ждать логических поступков, как от математиков, — убежденно высказала автор «Нигилистки».
— При чем тут логика? — поморщилась Лилия.
— Без логики разрывается связь между событиями. В этом случае человек не способен определить, насколько необходимо последующее его действие вслед за предыдущим. Потому мастер и размывал образы на портретах, от которых, по его мнению, не было или не ждал логических действий. Писать портреты — это то же самое, что постигать математику.
— Вы не ошибаетесь? — спросила Дая.
— Я же математик, — был ответ.
Взяв Даю под руку, Лилия, извинившись перед остальными, отвела в сторону:
— И много своих работ мастер уничтожил подобным образом? — выжидательно посмотрела на нее.
Та вздохнула:
— Много, — и повторила: — Много.
— Жаль, — Лилия была разочарована.
Пришлось Дае пояснить:
— Мастер не всегда был доволен своими работами. И никогда не оставлял следа от портретов, которые ему по каким-то причинам не нравились. Среди них, вероятно, были причины, о которых упоминали только что.
Стиснув губы, Лилия помолчала, окинула глазами ближние к ней лица в толпе:
— Я не спрашиваю тебя, зачем я здесь, хотя догадываюсь, что ты хорошо это знаешь, но ответь: почему я не вижу тут образов со своего портрета и портрета Эльвиры?
— Они в этом особняке не нужны, — растолковала Дая. — С ними уже произошло то, что здесь произойдет со всеми нами.
Пристально глядя ей в глаза, Лилия прищурилась:
— Я догадываюсь, что Дая — это не твое настоящее имя?
— Ну почему же? — Та собрала на лбу морщинки. — Оно настоящее в том времени, которое мы проживаем с тобой. У нас у всех было много имен. В каждом времени свое.
