С. Браун - Живые зомби

Да, я не забыл жену и до сих пор люблю ее, но — живой или воскресший — я все-таки гетеросексуал, и мне гораздо приятней на десять минут оказаться в объятиях привлекательной двадцатитрехлетней зомби в костюме кролика из «Плейбоя», чем обниматься с кем-нибудь вроде Джерри или Тома. Приятней всего в Рите то, что от нее не так жутко разит смертью. Добиться этого нелегко: даже самые резкие духи и дезинфицирующие средства не могут полностью заглушить запах разлагающегося тела.

Знаю, я вряд ли хорошо пахну. От меня и при жизни несло потом. А в последнее время мой запах обычным не назовешь. Но, похоже, Рите нет до него дела. Она не отстраняется и обнимает так сильно, что мне неловко, и я пытаюсь отвлечься сочинением хайку. Не получается: слогов то больше, то меньше. В результате выходит вот что (назвал это «Рецепт для нежити»):

Воскресшую плотьПотушить в формалине.И оживете.

В конце Хелен вручает нам по пакетику со сладким подарком к Хэллоуину и напоминает, что в следующем месяце каждый должен привести с собой выжившего. Прежде чем сесть в машину к заехавшей за ней сестре, она произносит заклинание доброй феи. Остальная компания плетется домой под дождем.

При жизни я особо не жаловал такую погоду. Не любил водить автомобиль в дождь и терпеть не мог промокшую одежду. Как кот. Или Злая Ведьма Запада. А теперь дождь — это защита, какую не обеспечит даже многочисленный отряд полиции. В большинстве случаев живые не станут подвергать себя физическому дискомфорту, только чтобы навредить нежити. Если в Хэллоуин идет дождь, они скорее будут торчать в баре или на вечеринке и вряд ли устроят охоту на кролика из «Плейбоя», беса или чудовище Франкенштейна.

По крайней мере, такой мыслью можно утешаться.

Расставшись с Наоми и Томом, мы идем закоулками — там меньше машин.

— Эй, — обращается Джерри, — а у вас на примете есть кто-нибудь, кого можно привести на собрание?

— Нет, — отвечает Рита, поправляя кроличьи ушки.

Я мотаю головой и мычу.

— Может, поищем сегодня? — спрашивает он.

— Конечно. — Рита мажет губы помадой. — Почему нет?

— Что скажешь, старина Энди? — Джерри закидывает руку мне на плечо.

После того, что произошло с Уолтером, я бы поостерегся. Однако идти сейчас домой — значит сдаться. Едва ли я наберусь храбрости выйти на поиски в одиночку. Да и по телевизору сегодня мне светит только «Хэллоуин», «Хэллоуин-2» и «Хэллоуин-3». А посему я показываю Джерри, что я двумя руками «за». Ну, или одной — в моем случае.

Движение на дороге небольшое, и за пределами Соквел-виллидж магазинов нет, но, несмотря на непогоду и костюмы, все-таки приходится быть настороже, поэтому мы стараемся держаться в тени и прятаться от проносящихся мимо автомобилей.

Похоже, для Джерри прятки от живых — увлекательная игра. Даже если поблизости нет машин, он крадется за мусорными контейнерами, деревьями или телефонными столбами, перебегая от одного к другому, а затем прижимается к забору или стене и делает рывок до живой изгороди. Ни дать ни взять, полоумный бес.

Ночью с наибольшей вероятностью зомби найдутся на кладбище, а ближайшее расположено примерно в миле отсюда по Олд-Сан-Хосе-роуд. Там похоронена Рейчел. Раньше я часто ходил на ее могилу, но в последнее время — недели этак две — не был ни разу. Наверное, я должен чувствовать себя виноватым, однако почему-то не чувствую. Вероятно, я учусь существованию в форме нежити. А может, меня отвлекает некая двадцатитрехлетняя зомби.

— Энди, а, Энди, — зовет Рита и замедляет шаг, чтобы идти рядом, пока Джерри перебегает под дождем с одной стороны шоссе на другую. — Ты иногда думаешь о боге?

Впервые за три недели, что мы знакомы, Рита обращается ко мне с вопросом. Даже если бы я мог говорить, я все равно запутался бы в словах, придумывая, что ответить.

Просто качаю головой. Пока я не воскрес, я был сомневающимся атеистом, и винить бога в том, что со мной произошло, не могу, но и благодарить не собираюсь — мой случай уж точно к божественным чудесам не отнесешь.

— А я думаю, — говорит Рита. — Представляю, как он сидит в огромном массажном кресле и попивает нектар, или мед, ну или там пиво. Смотрит широкоформатный телевизор — ждет, что случится дальше. Типа ставит опыт.

Как будто в ответ с хмурого неба доносится раскат грома. Я гляжу на Риту: волосы у нее мокрые, кроличьи уши поникли, но ей и дела нет.

— Порой мне кажется, что вся наша планета — один большой эксперимент. Огромный лабиринт, а мы в нем — мыши, которые из кожи вон лезут, чтобы найти сыр.

Она оборачивается ко мне, и мое сердце замирает. Взгляд темных глаз словно пронзает меня насквозь, по бледному лицу катятся капли дождя. В рассеянном свете фонарей, что горят в квартале от нас, она кажется почти бесплотной. Красотка-зомби из журнала «Плейбой».

— По-твоему, я несу чушь?

Мотаю головой, пожалуй, слишком усердно, а Рита смеется, не отводя от меня взгляда, и дождь ничуть не мешает. Восторг переполняет сердце — она улыбается мне, первый раз за несколько месяцев.

Джерри опрометью прыгает в кусты и вписывается прямиком в телефонный столб. Рита берет меня под правую руку.

— Пойдем посмотрим, что там с нашим тайным агентом.

Он лежит на спине около столба и ловит ртом дождь. Мозги его мокнут, менингитка и рожки валяются на земле. Рядом — желтый дорожный знак с черной кривой стрелкой, предупреждающий о съезде на трассу обратного направления.

— Хорошо, что я уже умер, — усмехается Джерри, — а то клево бы мне сейчас прилетело.

— Ты не умер, ты воскрес, — уточняет Рита, протягивая ему руку.

— Какая разница. Тебе кажется так, а мне — по-другому.

С завистью наблюдаю, как эти двое перебрасываются репликами. Хочется сказать что-нибудь глубокомысленное. Или остроумное. Или мудрое. Да вообще все равно что, лишь бы говорить, а не стоять столбом. Даже маркерную доску достать не могу — забыл ее дома. Стою и улыбаюсь, пока меня не начинает распирать: хочется хотя бы крикнуть.

И я кричу.

Джерри и Рита в оцепенении уставились на меня. Несколько мгновений мы глазеем друг на друга: я чувствую себя непослушным ребенком, которому вот-вот дадут нагоняй. Тут Джерри начинает хохотать, Рита подхватывает, и я, не успев осознать, в чем дело, тоже смеюсь. Мой смех похож на хрипы больного моржа, но такого со мной уже давно не случалось, и в голове мелькает мысль — мы отлично проводим время!

— Эй! — слышен чей-то голос.

Обернувшись, мы видим, как к нам через поле на другой стороне шоссе направляется мужская фигура. За ней идут еще двое.