Александр Мазин - Костер для инквизитора
– Вам – верю. Вам, но не в вашего рабочего-террориста.– Возразила трубка.– Могу возместить ущерб.
– Обойдусь,– проворчал мужчина.– Всего хорошего, Геннадий Витальевич! Кинули нас,– грустно сообщил он ротвейлеру.– Ну и хрен с ним! Гулечка! – крикнул он.– Как там покушать? Мы с Козырем кушать хотим!
– Коз-зел! – со смаком произнес Чума, швырнул трубку и добавил что-то по-своему, выругался.
– Шифер? – уточнил Васек.
– Ну! Коз-зел!
– Бабки по новой требует?
Чума, играя желваками, популярно объяснил, куда и каким образом может идти Шифер.
– Ко мне тоже подъезжал,– поделился Васек.– Но я не лох. Взял, значит, взял.
И киздец.
– Во! – воскликнул Чума.– В цвет. Как будто один Шифер дурь толкает! Как будто я, в натуре, поставщика не найду!
– В шесть секунд,– согласился Васек.– И подешевле возьмешь. Но мне интересно, кто ж это рискнул здоровьем на нас наехать? Любопытно мне.
– Вот и займись,– сказал Чума.– Побазарь с кем надо. Так дела не делают.
– Опять те же пульки,– заявил майор Чувало, протянув коллеге акт экспертизы.– Характернейший почерк.
– Восемь плюс два получается десять,– произвел блестящий арифметический расчет его коллега.– Профессионал.
– Профессионал, который пользуется одним и тем же стволом? – усомнился Чувало.
– Ствол – минус,– согласился собеседник, тоже майор, но с более прозаической фамилией Иванов.– Отсутствие свидетелей – плюс. Точность стрельбы – тоже плюс. Прикинь, ни одного лишнего выстрела.
– Неверно,– возразил Чувало.– У двоих – ранение в руку.
– Еще один плюс! – с удовольствием произнес Иванов.– В обоих случаях убитые пытались использовать оружие.
– Резонно,– кивнул Чувало.– Свидетелей нет. Собаки след не берут. Кладет аккуратно, как хирург, и только бандитов. Служба?
– Сомнительно,– проговорил его собеседник, поморщившись, потер колено.
– Болит? – участливо спросил Чувало.
Два дня назад Иванов получил бытовую травму – упал с лестницы на мосту. А днем раньше в него стрелял из обреза наширявшийся азер – и промахнулся с пяти шагов. Второсортное счастье.
– Угу… Слишком разнокалиберная дичь. Семь пешек, два бригадира и только один чуть повыше рангом. К тому же все из разных группировок.
– Псих?
– Вот это похоже. Может, прокачать?
– По дуркам? – удивился Иванов.– Шутишь?
– А какие варианты?
– Подождем. Это же серийка.
– А статистика?
– А ты когда последний раз премию в руках держал?
– И то верно,– согласился Чувало.
«И он стал похож на пустой квадрат,Но смеялся чаще, чем год назад,Отпустил усы и крепко спал по ночам.Он не думал о ней, он играл в футбол,И играл на флейте. Он был – орел.Но когда она улыбалась – всегда молчал.
Он истер подошвами свой предел,Он извел себя, но остался целИ вполне доволен без малого шесть недель.А потом в стене появилась дверь,И оттуда выпрыгнул рыжий зверьИ сказал: «Пойдем. Нам нужно пойматьфорель».
И они пошли. И пришли к мосту.И ловили рыбу, но всё не ту.И лежало солнце на черных макушках гор.И тянулось утро, как теплый воск.И входило лезвие в рыбий мозг,И сочились запахи, вязкие, как кагор.
Зверь, балуясь, лапой сбивал укроп,Выгибался, бархатный морщил лоб,Окунался мордой в прыгучую плоть воды,И ревел, рывком разевая пасть.И шалея, рыба хватала снастьИ взлетала – радугой в радужный влажныйдым.
И цвела под пальцами рыбья плоть,А ему казалось, что он – Господь.Он взбивал ногой леденящую пену днаИ все длил и длил бесконечный день…Даже зверь, умаясь, улегся в тень.А спустя столетье из пены взошла она.
И швырнула галькой в его блесну.Он взглянул на зверя, но зверь уснул.Он взглянул на солнце – и то поползлов зенит.А она, смеясь, выгрызала медИз пчелиных лапок. «Не спи! Возьмет!»И тотчас меж пальцами вниз побежала нить.
«Ах какая рыба! Ты дашь мне… часть?»Тут у зверя чуть приоткрылась пасть.Он взглянул на щель, из которой текла вода,И поднялся, хрустнув коленом. «Дам».Улыбнулся мокрым своим следамИ взошел на мост.Она же осталась там».
Андрей украдкой потрогал верхнюю губу. Нет, усов он вроде не отпускал.
– Ты решил: это о тебе? – Наташа улыбнулась и отложила гитару.
– А разве нет?
– А разве да?
Она кошкой прыгнула ему на грудь, опрокинула на диван (Андрей не сопротивлялся), щелкнула ровными зубками:
– Р-р-р! А может, это про меня?
Руки Андрея нырнули под ее свитер.
– Мр-р-р,– мурлыкнула Наташа.– Нечестно!
– Я – охотник,– напомнил Андрей.
– Был.– Девушка ловко вывернулась из его рук, соскользнула на ковер, к изголовью.
– Есть! – Андрей выщелкнул уракен вправо – погасил свечу.
– Пижон,– прошептала Наташа.
– А хоть бы и так.
Он толкнулся спиной, перевернулся в воздухе и упал на ковер, рядом.
– Я – тигр! – Уткнулся лицом в упругий живот, прихватил зубами кожу.– М-м-м! Наташка, ты самый лучший деликатес в моей жизни!
– Это потому, что я тебя люблю, дурачок! Иди сюда, дай мне твои губы!
– Нечего! Я – хищник! А ты – моя добыча!
– Ты глупый волчонок… Молнию не сломай! Андре-е-ей!
– Зверь укрощен,– сообщил он, когда полчаса спустя они перебрались на диван.– Делай с ним, что хочешь.
– Скажи, как ты меня любишь?
– Я от тебя шизею! Наташка, ты мой ангел-хранитель!
– Да,– согласилась она.– Это правда… Охотник.
Запах конского пота ударил в ноздри. Лицо – к жесткой гриве, ветер – где-то над головой. И внизу, впереди – серое узкое тело, мелькающее в траве, петляющее между кустами, рыскающее из стороны в сторону.
– Ну давай, добрый, давай! – кричал Андрей в мохнатое конское ухо.– Давай!
Конь стелился над травой, птицей летел-парил над змеей-зверем. Настиг, обошел, серый метнулся в сторону, из-под копыт…
– И-и-я-о-ха-а! – нечеловеческий визг исторгся из груди Андрея.
Так конь кричит, вставая на дыбы, чтобы обрушиться на соперника.
Ах, как он прыгнул! На скаку, вниз, земля – прямо в лицо!
– И-и-я-а-о-ха-а!
Прямо на серое змеиное тело!
Ха! Глухой удар, хруст костей, нечеловеческий вопль боли. Покатились по земле, клубком, колени сдавливают горячие бока, как только что – бока скакуна, руки клещами вцепились в острые уши.
—Йа-а-а!
Остановились. Андрей – внизу, серое – сверху. Пыль. Запах пота. Запах раздавленной зелени. Саднящая боль в спине… И выворачивающееся из рук, оборачивающееся: из узкой серой морды – в узкое личико с большим ртом и огромными, шальными, пьянящими глазами. Волосы, удлиняясь на глазах, упали на лицо, мертвая серая шерсть осыпала щеки и бороду. Твердое, как дерево, зажатое между коленями тело зверя – упругое, гладкокожее, обжигающее даже сквозь холст.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});