Слеза Василиска (СИ) - Шитова Екатерина
Пока незнакомка, похожая на Жанну, осматривалась вокруг, я осматривал ее саму. Одежда её вся была одного оттенка – светлый беж. Это тоже было совсем не в стиле Жанны, которая любила сочетать фуксию и животный принт. Рыжие волосы были такие же пышные, но они были коротко острижены. Сев на диван, девушка закинула ногу на ногу и, достав из явно дорогой сумочки черный кожаный портсигар, закурила. Я сел на стул, ожидая, пока закипит чайник, и внимательно смотрел на копию моей возлюбленной. Я боялся признаться себе, что любуюсь ею.
– Меня зовут Ева, – тихо заговорила она, – Как ты мог догадаться, я сестра-близнец Жанны. Вероятно, ты ничего не знаешь обо мне, но я приехала в вашу глушь сразу, как только узнала…
– Сестра-близнец? Я впервые слышу о тебе! – перебил я ее, – Жанна ничего не говорила о сестре.
– Я родилась на десять минут раньше ее.
От удивления я всплеснул руками.
– Мы были не слишком-то близки и не общались последние годы. Неудивительно, что ты ничего не знаешь обо мне.
– А ты откуда знаешь обо мне?
Ева отвела взгляд в сторону и проговорила задумчиво:
– Когда мы созванивались в последний раз, она мне рассказала о тебе.
– Как-то странно все это звучит. Обычно, бывает наоборот. Близнецы, как правило, неразлучны на протяжении всей жизни. Вы же как-то там физически связаны, – тихо сказал я, недоверчиво покосившись на девушку.
– По-разному в жизни бывает, – медленно произнесла Ева и внимательно посмотрела на меня, – Конечно, теперь я жалею, что общие обиды нас когда-то разлучили. Теперь все это кажется бессмысленным и неважным. Но… ничего уже не вернешь.
В ее глазах застыла тоска, слезы покатились по щекам, она не вытирала их, и они капали на горловину мягкого бежевого свитера. Мне вдруг тоже захотелось плакать. Общее горе может в считанные секунды объединить даже незнакомых людей. Поддавшись какому-то необъяснимому душевному порыву, я встал, подошел к Еве и обнял ее за плечи. Мы оба всхлипнули и расплакались. Слезы, которые я много часов глотал, сдерживал в себе, наконец, вырвались наружу.
– У нее были кое-какие проблемы с сердцем. Наверное, это и стало причиной, да? – спросила она.
– Не знаю, вскрытия еще не было, – ответил я.
Жанна похлопала меня по вздрагивающей спине, но это меня не успокоило.
– Я люблю ее. Я никогда никого так не любил. Ни к одной женщине у меня не было подобных чувств. Она… Она неземная. Я люблю ее. Люблю. Люблю… Я всегда буду ее любить.
Ева смотрела на меня и понимающе кивала.
– Я ведь сейчас на работе, я стараюсь держаться. Выполняю на автомате все свои обязанности. Но я не знаю, как я буду без нее. Не хочу знать!
Выплакав свою боль, я подошел к раковине, умыл лицо холодной водой, громко высморкался. Ева вытерла опухшие от слез глаза белым кружевным платком. Мы снова посмотрели друг на друга. Теперь, после этого трогательного физического контакта, мне казалось, что мы знакомы много лет. Мне захотелось сесть за стол, выпить водки и до утра говорить с Евой о Жанне. Но она опередила меня – подойдя ко мне, она взяла мою руку и крепко сжала ее.
– Антон, я понимаю твое горе. И ты должен тоже понять мое, – прошептала она, – Я хочу попросить тебя кое о чем. Это очень важно для меня.
Чайник давно кипел, из носика к потолку валил белый пар. Я выключил его, бросил в две чашки по ложке растворимого кофе, залил его кипятком, перемешал и протянул одну чашку девушке. Не водка, но тоже сойдет. После этого я тяжело опустился на стул. Часы показывали половину двенадцатого. Полчаса осталось до очередного годового рубежа. Полчаса, которые мне не хотелось проживать, потому что впервые я ждал новогоднюю полночь не как новое, многообещающее начало, а как конец. Конец моего счастья.
Вот так трагично, мрачно и странно заканчивался этот год. Год, который неожиданно принес мне любовь. И так же неожиданно ее забрал…
– Какая же у тебя просьба? – спросил я, взглянув на Еву.
– Дай мне побыть с сестрой! Пусти меня к ней ненадолго, – выдохнула она.
– Нет! Это невозможно. В холодильник посторонним вход строго воспрещен! – резко выпалил я.
Но, глядя как синие глаза Евы вновь наполняются слезами, я не выдержал и крепко обнял ее.
– Ладно, только не плачь, пожалуйста. Не плачь, слышишь? Когда ты плачешь, мне кажется, что это она плачет…
Ева вытерла глаза платком и криво улыбнулась, губы ее подрагивали. Сейчас она, и вправду, была особенно похожа на Жанну.
– Так ты пустишь меня? – спросила она.
– Пущу. Но только на пару минут. Попрощаться и все, на выход. Поняла?
Ева кивнула. Я поставил недопитый кофе на стол, поправил очки и пригладил волосы. Потом я накинул на плечи девушке одноразовый халат, надел свою униформу, и мы вместе пошли по темному коридору к холодильнику.
– Если что, держись за мое плечо. Наверное, не каждый день по моргам ходишь, – сказал я, открывая тяжелый засов и распахивая дверь, – И еще, она там не одна. Не пугайся.
Ева сморщилась от едкого запаха формалина и поежилась от холода. Потом взгляд ее изменился, она медленно подошла к каталке, на которой лежала Жанна, на второй труп она даже не взглянула. На этот раз простыня лежала на теле Жанны, и я облегченно выдохнул. Ева склонилась к лицу сестры и пристально посмотрела на нее. Я видел, что она напряглась, лицо ее вытянулось, на нем застыло странное выражение, далекое от скорби. Я решил, что она просто разволновалась, все-таки, атмосферу морга сложно вынести неподготовленному человеку.
– Все нормально? – тихо спросил я, – если хочешь, можем вернуться в ординаторскую.
– Нет-нет, все в порядке, не переживай.
Я замер, глядя на Жанну, не зная, то ли мне остаться, то ли выйти. Ева долго молчала. Потом она посмотрела на меня и проговорила:
– Можешь оставить меня с ней минут на пять? Хочется сказать ей все, что не успела… Это личное.
Я понимающе кивнул и вышел из холодильника. Постояв у двери, я решил дойти до ординаторской и допить свой остывший кофе. Сердце бешено колотилось в груди, когда я шел по темному коридору, и я то и дело оборачивался, глядя на дверь холодильника. А когда дошел до ординаторской, остановился и вдруг резко рванул назад. Не знаю, почему. Какое-то леденящее душу беспокойство овладело мной в тот момент. Мне вдруг стало так страшно, что я даже подумать ни о чем не успел – побежал, и все. Распахнув тяжелую дверь, я увидел жуткую картину. Ева нависла над мертвой сестрой, а в ее правой руке был зажат нож.
Глава 5
– Что ты делаешь? – закричал я.
Нож выпал из руки Евы. Она резко повернулась ко мне, в глазах ее мелькнуло негодование.
– Я же попросила дать мне пять минут! Всего пять минут! Разве это так сложно? – недовольно проговорила она.
– Зачем тебе нож? Что ты собиралась сделать? – спросил я, пытаясь не выдать волнения и страха.
Ева вздохнула, отвернулась от меня и с нежностью взглянула на Жанну.
– Знаю, это прозвучит странно, но… Я должна кое-что забрать у нее.
Она наклонилась и подняла нож с пола. Потом она наклонилась к Жанне и коснулась рукой ее волос.
– Волосы! Мне нужны ее волосы!
– Волосы? А зачем тебе ее волосы? – изумленно спросил я.
Это было не просто странно! Это показалось мне какой-то дикостью. Отрезать волосы покойнице – с таким я еще не сталкивался в своей практике. Это что, какой-то сектантский культ? Магический обряд? Жанна любила свои волосы и гордилась ими. Да и я обожал ее пышную рыжую шевелюру. Волосы – это первое, на что я обратил свое внимание, когда впервые увидел ее в библиотеке. Рыжеволосые женщины – самые страстные и привлекательные. Мужчины всегда обращают внимание на рыжих. Поэтому теперь я посмотрел на Еву, как на сумасшедшую.
– Я просто оставлю волосы в память о ней, – тихим, неестественным голосом сказала она и отвела взгляд в сторону.
– Жуть какая! Для этого есть фотографии. Я могу скинуть тебе на телефон ее последние фото. Опомнись, Ева, ты сейчас ведешь себя странно по отношению к мертвому человеку! Ты собираешься изуродовать собственную сестру! Ей бы это не понравилось. Никому бы такое не понравилось!
