Ползущие в ночи - Тим Каррэн
Шепот стих, как будто он исходил откуда-то издалека, а затем снова обрушился на них, как бумеранг, злобный и губительный шум бесчисленных голосов, шепот, шепот, шепот. Теперь он был таким громким, таким ужасным, что, казалось, доносился до них через усилитель.
- Что это, черт подери, такое? - потребовал ответа Чипни.
Мужчины начали двигаться кругами с оружием наготове. Растерянные, напуганные, может быть, даже обезумевшие. Они что-то бормотали себе под нос, а один офицер цитировал Розарий. Сработало стадное чувство. Дисциплина распадалась, как клубок пряжи, и они натыкались друг на друга и спотыкались в море холодной грязи, пытаясь держаться вместе, но разбредаясь в разные стороны.
Кенни тоже это чувствовал. Казалось, что плоть на его яйцах буквально сжимается, прячется, пытается втянуться внутрь, чтобы ее содержимое нельзя было найти, причинить ему боль. Чтобы нельзя было отобрать это у него.
- Держитесь вместе! - крикнул Хайдер слабым и испуганным голосом. - Мы... мы должны держаться вместе и идти строем. Вы не понимаете? Все, что к нам приблизится, мы расстреляем, застрелим к чертовой...
- Заткнись! - рявкнул Кенни. - Захлопни свой проклятый рот!
Он слышал это так же, как слышал раньше... или думал, что слышал... неуловимое, разумное движение, которое прекратилось, когда они остановились, словно нечто воспользовалось шумом поисковой группы, бредущей через грязь, чтобы подобраться к ним ближе, ближе. Но теперь оно уже не беспокоилось о том, чтобы прятаться. Оно приближалось, приближалось к ним. Это было похоже на то, как будто сотня человек в резиновых сапогах движется через болото – хлюпающие звуки. И эти звуки сопровождались прерывистым хриплым дыханием, обрывками мрачного шепота.
Грязь, казалось, становилась все глубже, как зыбучий песок, а туман становился гуще. Оно кружилось вокруг них, покрывало их, двигалось в призрачном и монастырском тумане, окутывая их пеленой сырости. Мужчины спотыкались, пытались сориентироваться, но в замешательстве постепенно расходились в разные стороны.
И Кенни подумал: Конечно, идиот! А ты этого не ожидал? Оно именно этого и добивается! Что бы мы ни преследовали, оно хочет, чтобы мы рассеялись, разошлись. Как львы, пасущие стадо газелей, они нападают на отставших...
И он знал это, но не мог что-либо с этим поделать.
Он закричал, пытаясь сплотить своих людей, но ни один голос не мог унять то смятение и ужас, которые разъедали их единство. И это было наихудшим из возможных вариантов: ни командования, ни дисциплины, ни целостности подразделения, все стабильно летело к чертям, пока осталось не десять человек на этих сырых полях, а десять маленьких мальчиков, потерявшихся, напуганных и сбитых с толку. Он знал, что глубоко внутри каждый мужчина – мальчик, а каждая женщина – маленькая девочка. И ничто не поможет истинной сущности завладеть человеком быстрее, чем этот холодный металлический страх. У него появилось самое тревожное чувство, и все, что скрывалось в тумане, слишком хорошо это знало.
Это было то, чего они хотели.
Точно так же, как они воспользовались преимуществом ночи, тумана и однообразного ландшафта, чтобы вывести поисковую группу сюда, в эту зияющую лощину, где грязь была прохладной, туманной и голодной, пытающейся затянуть человека себе в брюхо...
Кто-то закричал, и Кенни увидел одного из помощников шерифа – Копецки, - подумал он, - по пояс в воронке, борющегося, словно мастодонт в яме со смолой. Он бился, корчился и боролся с трясиной, и это только глубже погружало его в глотку дыры. Несколько полицейских попятились прочь, чтобы их не затянуло вниз, но остальные попытались добраться до него и вскоре тоже завязли, как телята в навозе.
Кенни тоже попытался, провалившись одной ногой по колено в болотистую грязь.
Звук шагов, приближающихся к ним сквозь туман, стал громче. Оживленный, быстрый звук. Человеческие звуки или чего-то еще хуже идеально подходили к этой ситуации. Он знал, что они нанесут удар сейчас. Сейчас, когда поисковая группа погрязла в грязи, попала в ловушку, застряла, как борющиеся насекомые на липкой бумаге.
Господи, я это чувствую. Это вот-вот должно произойти.
Вокруг них кружил шепот. В тумане двигались с удивительной скоростью и ловкостью отвратительные сгорбленные фигуры. Они не только дышали и шептались, но издавали и другие звуки – кряхтение и стоны, высокий визг, который был слишком похож на звук разъяренных кабанов.
Копецки по грудь завяз в этом ужасном голодном болоте, лицо его было мокрым и заляпанным грязью. Он смотрел по сторонам огромными и немигающими глазами, его рот вопил и завывал, и... и на глазах у его коллег из сочащейся грязи вышла пара гротескных белых рук, пальцы без костей обвились вокруг его горла, словно щупальца какого-то батипелагического ужаса, и он исчез, оставив наверху лишь несколько надутых пузырей. И все произошло так быстро, что никто не был точно уверен, что эти губчатые, выбеленные штуки вообще были руками.
Вот и все.
Они потеряли его.
8
Когда Копецки открыл глаза, он был один в грязи и темноте. Он пытался все обдумать, пытался собраться с мыслями. Они шли через поле, а потом... а потом из тумана вышли эти фигуры. Совсем не человеческие фигуры. Нет, они были неестественные, дегенеративные, гротескные. Потом его затянуло в яму.
Тебя не затянуло, тебя затащили туда.
Вот тогда и началась паника.
Он попытался подняться на ноги, но грязь была скользкой, как какой-то полужелатиновый ил. Пахло трупной слизью. Рвота, невероятная рвота, желтая и старая вонь, которая заползла в его горло и утрамбовалась в животе. Ему удалось наконец встать, и он тут же ударился головой о земляную крышу коридора. Торчащий корень чуть не оторвал ему ухо.
Он был в туннеле.
Подземное пространство, созданное для гномов или пещерных людей. Он отчаянно ощупал свой пояс. Да, пистолет еще был с ним, но его рация пропала. В любом случае, от нее не было бы пользы в этой стигийской дыре. Он возился с поясом, пока не нашел свой маленький фонарик, затем поблагодарил Бога за то, что он взял его. Он также поблагодарил Бога за то, что не страдал клаустрофобией.
Он зажег фонарь.
В туннеле была непроглядная темнота.
Там, наверху, такой небольшой фонарь осветил бы помещение площадью пять или шесть футов, но здесь он светил как прожектор. Настолько в туннеле было темно.
Да, туннель со стенами
