Мёд и кровь (СИ) - "-Мэй-"
Во дворе засуетились рабочие, и Джессамина потерла грязное стекло — но налет был с внешней стороны. Всё же она увидела темную карету, запряженную вороной лошадкой. Стоило ей остановиться, Натаниэль почти соскочил вниз. Даже Джессамине было видно, как он с силой хлопнул дверцей и решительно нырнул внутрь здания.
Обычно спокойный Натаниэль сейчас был в ярости, и Джессамина не сомневалась, это после визита к императрице.
Она спрыгнула вниз, явно не так изящно, как брат из кареты. Оправила юбку. Покосилась на лежавший на столе респиратор с красивыми латунными вставками на коже. Последним указом императрицы запрещалось выходить из дома, не имея с собой такого, если направлялся в районы, близкие к реке.
Ее Величество на полном серьезе полагала, что таким образом уберегает народ от чумы. Злые языки передавали сплетни, будто она сказала: «Людям к северу от реки ничего не грозит. Чума — болезнь грязных бедных кварталов. Это прискорбное событие, но всё под контролем. Респираторы нужны только для спокойствия».
Завод стоял далеко от реки, но Натаниэль посоветовал Джессамине брать с собой респиратор, чтобы показать пример рабочим.
— Многие из них живут южнее. Если респираторы помогут защитить пару жизней, то пусть носят.
Взяв свой, Джессамина покрутила его в руках, но надевать не стала. Она вышла из кабинета и направилась к цехам, подозревая, что брат сразу пойдет к новому, почти законченному дирижаблю.
Завод Верленов, как и любой другой, представлял собой сложную систему коридоров и длинных лестниц через этажи с высокими потолками. Если бы Джессамина и Натаниэль не провели здесь часть детства, то наверняка бы не ориентировались так легко и просто.
Встречавшиеся рабочие приветственно кивали Джессамине, и она улыбалась каждому из них.
Снаружи завод выложен из красного кирпича, темного, покрытого грязью от соседних производств. Изнутри на стенах шпаклевка и неброская серая краска. Но в сборочном цехе, где потолок терялся в вышине, во мраке, оставался голый кирпич, так что Джессамина поежилась от прохлады.
Почти всё огромное помещение занимал новый дирижабль. Металлический остов, будто кости ископаемого животного, выброшенного на берег. Пока он мало походил на те дирижабли, что видела Джессамина, скорее уж, на корпус корабля, над которым и должна развернуться оболочка с газом. Новое строение предложил именно Натаниэль, он с отцом много спорил по этому поводу и просиживал ночи за чертежами, доказывая, что обычная конструкция слишком хрупка.
Прорезиненная ткань оболочки лежала тут же, сброшенной кожей чудовища. В дальней части цеха стояла и почти собранная длинная кабина.
— Джесс!
Она и не заметила, как Натаниэль оказался рядом. Его глаза горели восторгом, на груди болтался респиратор.
— Правда же, он прекрасен?
Он задрал голову, вглядываясь, где заканчивались остовы. Джессамина видела только металл, слышала гул цеха и многочисленных рабочих. Но Натаниэль видел в этом красоту.
Поэтому она предпочитала заниматься бумагами, оставляя брату конструкции.
— Мастер Нейт, хотите проверить внутри?
Главный конструктор говорил с простецким говором Кросс сэвиджа, даже полученное образование не смогло его уничтожить. А может, Эндрю Денверс не очень-то и хотел. На его одежде виднелись темные масляные пятна, изо рта торчала привычная зубочистка, терявшаяся в рыжеватой бороде, а глаза смотрели с неизменным озорным прищуром.
Эндрю Денверс работал на Верленов столько, сколько помнила себя Джессамина. Он был тем, кто нашел маленького Натаниэля, когда тот умудрился потеряться на заводе. Джессамина помнила, как тогда все переполошились дома, а мать едва ли не впервые в жизни кричала на отца. Утверждала, что маленьким детям не место на опасном производстве.
Натаниэля нашли всего перемазанного в угле и донельзя счастливым.
Сейчас он тоже, не сомневаясь, скинул сюртук и засучил рукава рубашки. На миг замер, когда обнажился протез, но отвернулся и именно этой рукой схватился за металлический остов, подтягиваясь, чтобы влезть внутрь.
Денверс с удовлетворением хмыкнул и нырнул вслед за Натаниэлем. Джессамина лучше многих знала, что они надолго, так что подняла брошенный сюртук брата и аккуратно уложила на стол среди инструментов. Отправилась на поиски начальника цеха, чтобы обсудить несколько деталей.
Успела она гораздо больше, но вернулась ровно к тому моменту, когда Натаниэль и Денверс что-то жарко обсуждали. Одежда Нейта была испачкана в нескольких местах, когда он натягивал сюртук. Джессамина не могла сдержать улыбку, когда увидела взъерошенного брата.
Она знала, что поговорить ему стоит с людьми. Но до этого расшевелить его могли только механизмы и машины.
Дирижаблями Натаниэль восхищался с детства и всегда первым был готов испытать новую конструкцию или залезть в самый грязный угол цеха. За это его и любили рабочие, называя «мастером Нейтом», хотя сейчас кто-то пытался говорить «милорд», но сам Натаниэль только отмахивался.
Он вырос среди этих людей, металла и кирпича не меньше, чем в стенах родного особняка. А может, и больше.
— Останешься здесь на обед? — спросила Джессамина. — Хочу обсудить дела завода.
Натаниэль нахмурился:
— Потерпит до вечера?
— Конечно. Куда собрался?
— К Ангелике. Она хотела что-то показать. Заодно выясню, во что успел влипнуть Тео.
— Гм, — Джессамина оглядела растрепанного Натаниэля и снова не смогла сдержать улыбки, когда он нахмурился с непониманием. — Езжай, она не удивится.
— Из тебя не выйдет благовоспитанного аристократа, Нейт.
— Хочешь, чтобы я и с тобой его изображал, Ангелика?
— О нет! Меня всё устраивает.
Они сидели на террасе поместья Холдеров, утопающей в роскоши зелени. Зацвели одни из маминых цветов, названия которых Ангелика не знала, и их тонкий сладковатый аромат переплетался с терпким запахом чая.
Натаниэль казался неуместным среди белоснежных колонн и плитки в сухих цветах. Немного встрепанный, в пыльном сюртуке. И в то же время именно его неидеальность казалась безумно живой — даже лежащая на коленях металлическая рука.
— Главное, не являйся так во дворец, — Ангелика спрятала улыбку за чашкой с чаем. — Императрица не оценит.
— Не волнуйся, просто покажи свой «механизм не из империи» и я покину твой дом.
Ангелика вздохнула, опуская чашку.
— Ты, как всегда, неправильно всё понимаешь. Я рада тебе, Нейт. На королевском приеме насмотрелась на строгих аристократов, меня от них уже тошнит!
— Думал, ты получаешь удовольствие…
— Я делаю то, что должна, и единственное, что умею. Но это не значит, что оно мне нравится. Или только оно.
Говорить о том, что чувствует, Ангелика не привыкла. С Тео это никогда не требовалось, он и так прекрасно ее понимал. С другими… тоже не требовалось, потому что они понимать не хотели. И пусть Натаниэля она знала с детства, но не представляла, как говорить просто, искренне, без наносного кокетства, впитанного ею вместе с пудрой и румянами, уложенного вокруг нее, как белесые локоны волос на голове.
Поставив тонкую чашку с рисунком из птиц, Ангелика поднялась из-за стола:
— Пойдем, Нейт. Я покажу то, что собиралась. Тебе понравится.
Больше, чем я, добавила она про себя.
Натаниэль галантно предложил ей руку, но Ангелика подхватила его с другой стороны, той, где поблескивал в рукаве сюртука протез.
— Он такая же часть тебя, — заявила она.
Натаниэль не ответил. Молча последовал по коридорам, ведомый Ангеликой. Сквозь большие окна проникало много света, мелкие пылинки вились над полом. Но Ангелика привела его в вытянутое помещение, где окна были только в дальней части.
Про себя Ангелика называла эту комнату мастерской. Ни мать, ни отец не занимались ничем, для чего могла бы понадобиться «мастерская», Тео управлял делами из Академии или своего кабинета.
Поэтому никто не заглядывал в эту дальнюю комнату особняка, где Ангелика собирала свои «игрушки». Никто кроме Тео, разумеется, но большую часть здесь всё равно притаскивал именно брат.
