Серый Дол - Николай Покуш
Но стоило только ему успокоиться, как вдруг:
- Ханрис, - донёсся до него тихий шёпот, словно занесённый в пещеру лёгким дуновением ветра, столь призрачный и неуловимый, зыбкий, словно и не существовал вовсе. Однако раздался снова, почти сразу: - Ханрис. Друг мой.
Этот голос будил в Ханрисе некие воспоминания. Нет, не воспоминания даже, а скорее чувства, пережитые когда-то давно, в иной жизни. Тёплые чувства абсолютного доверия к обладателю этого голоса.
- Ханрис, иди ко мне.
Не теряя бдительности, присущей зверю столкнувшемуся с чем-то ему незнакомым, а следовательно потенциально опасным, Ханрис всё же пошёл на этот голос. Не мог не пойти, ведь в груди у него бушевал ураган чувств, пережитых когда-то, и теперь распирающих его изнутри, подступающих комом к горлу, готовых вырываться из него ни то криком, ни то плачем, ни то именем обладателя этого голоса. Но шёл он медленно, осторожно, готовый отпрыгнуть от внезапной атаки или самому атаковать противника, если тот окажется нерасторопным.
За поворотом пещеры однако, он не обнаружил ни врага ни друга, а только лежащую на камнях, до боли знакомую ему вещь - старинный обсидиановый кинжал. Лишь мельком взглянув на него Ханрис вспомнил войну, вспомнил лязг металла о металл, вспомнил крики солдат. Этот кинжал был при нём во множестве битв и не раз спасал ему жизнь. Как же давно он не брался за его рукоять. И ведь думал, что никогда уже не возьмётся. Ханрис вспомнил, отчётливо и ярко, как сам положил этот кинжал в тяжёлый сундук, к ещё трём вещам далёкой древности. Вспомнил, как кто-то, может и он сам, опустил этот сундук на дно ямы, и как кто-то другой, а может и он сам, стал засыпать его землёй. Ханрис вспомнил, о чём думал в тот момент. Он не жалел о потерянной силе, не жалел о невероятно дорогостоящей вещи, а лишь о приятном ощущение теплой костяной рукояти в своей руке. Как хорошо кинжал лежал в ладони, словно был создан специально под него. И как уверенно он сам себя чувствовал, когда держал его в руке. Вот о чём тосковал Ханрис не только в день, когда эта вещь была похоронена, но и все последующие годы, когда память, по той или иной причине, возвращала его к этому оружию. Иногда ему даже снилось, что он вновь держит кинжал в руке. Оставленный клинком отпечаток на его душе не зажил, словно от неё оторвали часть и заперли в том ящике. Но он так-же помнил, как пообещал кому-то, что больше не коснётся этой вещи, и все эти годы Ханрис держал слово. Держал бы и до самой своей смерти, но теперь уже его кинжал не покоился в земле. Вот он, лежал прямо перед ним. Стоит ли теперь сдерживать себя узами той клятвы?
Не думая о том, как оружие здесь оказалось, Ханрис потянулся к нему потакая звериному желанию обладать.
"Хочу вновь взять его в руку!" - сказал он себе, не испытывая никаких угрызений совести. - "Хочу снова ощутить его силу!"
Пальцы Ханриса коснулись рукояти и на коже вновь появилось знакомое покалывание. Кинжал просыпался, приветствовал его.
- Ну здравствуй, старый друг, - проговорил он, стискивая в ладони костяную ручку.
Покалывание распространилось вниз по кисти и предплечью, к локтю.
- Помнишь меня, да? - Ханрис улыбнулся, разглядывая обсидиановую рукоять, внутри которой прожилки начинали проступать чётче и светиться всё ярче.
- Ханрис, - услышал он голос перед собой и резко отпрянул, перехватив кинжал поудобнее и приняв боевую стойку.
Перед ним, в пещере стояли двое. Мужчина и женщина странной, экзотичной наружности. Её Ханрис не знал, а вот мужчина был ему хорошо знаком, стоило лишь бросить взгляд на его лицо.
- Ломар, - вымолвил Ханрис, наконец понимая, кому принадлежал звавший его голос.
Ломар - его боевой товарищ. С ним битв Ханрис прошёл много больше, чем с этим кинжалом. И кажется, сейчас, в одно мгновение он вспомнил их все. И не только битвы, но и долгие походы, и военные лагеря, и солдатские гулянки. Столько всего было связано с этим человеком.
Ханрис улыбнулся ему теплее чем кинжалу.
- Вижу, ты узнал меня, дружище. - Ломар тоже улыбнулся в ответ, но в его улыбке сквозила грусть, даже жалость.
- Узнал, - закивал Ханрис и, обнаружил вдруг, что стоит на полусогнутых, готовый то-ли кинуться вперёд как кот, то-ли бежать, с согнутой спиной и вытянув перед собой клинок.
- Я не причиню тебе вреда, дружище, - сказал Ломар, заметив замешательство на лице друга.
Ханрис выпрямил спину и встал в полный рост, так же, как стоял пред ним Ломар.
"Так стоят люди, они не припадают к земле как звери".
И стоило только данной мысли появиться в его голове, как вдруг он вспомнил всё, что с ним произошло за последние дни. Он вспомнил кем является. Вспомнил, с резко опалившей грудь болью, что значат для него имена: Весна, Никам, Лилейн. Наваждение спало.
- Ломар? - он вновь удивлённо взглянул на друга.
Теперь он понимал, что его старый боевой товарищ выглядит сейчас совсем иначе. Пред ним стоял другой Ломар, не искалеченный войной, молодой и сильный. Но разве такое преображение было возможно? Ведь время не может идти вспять.
