Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории - Михаил Юрьевич Харитонов
– Нэ балуй, – недовольно сказал вождь народов. – Иди дэлай дэла. Толька быстра, – и исчез.
Васечкин поплелся в туалет, потом помыл руки, почистил зубы и стал думать, вставать ли под душ. Ему почему-то казалось, что Сталин может заставить его заниматься какой-нибудь зарядкой, он устанет, вспотеет, и лезть под душ тогда придется снова.
Но, вопреки опасениям, ни про какую зарядку вождь народов не напоминал. Так что Васечкин спокойно сделал себе чай. Потом поел суп. Тот действительно стал вкуснее – настоялся, что ли. К собственному удивлению, он съел тарелку с краями.
– Галодный, да, – посочувствовал Сталин. – Иды работай.
Васечкин сел за комп. Работал он часа два, потом не удержался и полез в сеть – объяснив это себе тем, что хочет посмотреть рецепты щей. Довольно скоро он уже сидел на форуме, где рассекал Лаврентий. Там он и обнаружил, что тот выставил вместо молодого Сталина какую-то левую аватарку с советским гербом.
Настроение сразу испортилось. Хуже того: все мысли по работе вымело из головы. Васечкин даже забыл о Сталине, настолько он озаботился загадочным поведением Лаврентия и его причинами.
Самое неприятное было то, что задать прямой вопрос было нельзя. Вот просто позвонить или написать Лаврентию, почему он не использовал его работу. В самом лучшем случае Лаврентий буркнет: «Картинка понравилась». В худшем – как-нибудь унизит Петю. А потом еще сделает из этого повод для регулярных унижений. Нет, спрашивать нельзя. Но как тогда узнать, что Лаврентий имел в виду?
От мучительных раздумий Петю оторвал телефон, разразившийся трелями. Звонили из «Ананды», по приятному поводу: предлагали подъехать завтра и забрать деньги.
«Ананда» была небольшой софтверной фирмочкой. Офис ее располагался в ебенях возле метро «Щелковская». Большая часть сотрудников работала на удаленке. Васечкин сотрудником не был – так, брал небольшие заказики. Выплаты по ним контора задерживала на месяц-другой и платила исключительно наликом. Петя в этих делах не разбирался совсем, но понимал, что все это не совсем законно. А также и то, что свою маленькую пользу «Ананда» с него имеет. Однако вменяемой альтернативы не было – у анандовцев почти всегда бывала какая-нибудь халтурка. Кроме того, Пете нравилось у них бывать. Хоть и в ебенях, но офис у них был вполне себе ничего, чистенький-красивенький. Там стояли оранжевые креслица и диванчики с подушками. Там можно было на халяву угоститься кофе с печеньками, а на ресепшене сидели вежливые девушки. Это был кусочек чистого, красивого, современного мира, который Петя платонически любил. Увы, без взаимности: все его попытки как-нибудь пристроиться в подобное место кончались ничем. Однажды, впрочем, дело дошло до вопроса о резюме – после чего Васечкин окончательно уверился, что ему не светит.
Проблема была в том, что до «Ананды» нужно было еще добраться. То есть сначала выдержать поездку на метро – а это через весь город, с двумя пересадками в центре. Потом еще долго плутать по грязным дворам. По какой-то непонятной причине Васечкин никак не мог точно запомнить дорогу к «Ананде», хотя как идти обратно – помнил отлично. Обратный путь на метро его тоже почему-то не тяготил.
К сожалению, «Ананда» назначила ему на семь. Почему-то они любили вечерние свидания после рабочего дня. Васечкин это не очень понимал, но принимал как данность. Проблема состояла в том, чтобы перетерпеть вечернюю толпу, которая его изомнет-изотрет-изваляет.
– Та-та-та, – сказал вождь народов, явно подслушавший последнюю мысль. – Ти слабий, да? Нада занятьса с табой фиськултурой. Ты зарядка дэлаишь?
Васечкин дернулся. «Вот, началось» – подумал он.
– Ти пачаму-та баишса зарядку. Пачиму? – не отставал Сталин.
Петя почувствовал, как становится жарко ушам и шее. С зарядкой у него были связаны не самые приятные воспоминания. Как и вообще со всякими упражнениями для тела.
Зарядку его заставляла делать мама. С каких пор, Петя уже не помнил. Кажется, всегда. Это было неизбежным третьим пунктом после «пописать» и «умыться». Или первым – если считать вставание. Мать требовала от него, чтобы он обязательно вставал на кровати, поднимал руки и потягивался. Зачем это было нужно, Петя – тогда еще Петюня – не понимал, но делал: ослушаться маму было немыслимо, да и сложности в этом никакой не было. Однако лет с восьми у него с этим потягиванием начались проблемы: мучила утренняя эрекция. Через какое-то время это стало кошмаром: нужно было как-то сбить ее до прихода мамы и обязательного потягивания. Он понимал, что, если мама увидит выпуклость на его пижамных штанишках, случится что-то ужасное. Что именно – тут его воображение отказывало, это было слишком страшно. Однажды он не смог совладать с собой, пришлось притворяться больным. Мать его раскусила, но решила, что все дело в школьной контрольной… Проблему он решил способом постыдным, но работающим – проснуться пораньше и раз-раз-раз под одеялом. Странно, но вскоре после этого мамины визиты к кровати прекратились. Стыдная привычка, однако, осталась. В последние дни Васечкин ей не предавался – не при Сталине же заниматься такими вещами. Но в ближайшее время это могло стать проблемой.
Что касается самой зарядки, с этим у него тоже было неважно. Все эти махания руками, приседания и наклоны были какими-то безумно скучными и бессмысленными. Никакой пользы Васечкин от всего этого не чувствовал. А вот неприятного было много. Например, пот. Васечкин терпеть не мог ходить липким и вонючим. При этом потел он от зарядки как-то серединка на половинку: не так, чтобы совсем не потеть, но и не так, чтобы бежать под душ. К тому же лезть под душ с утра было некогда – надо было успеть в школу, потом в институт, мать покрикивала-погоняла, у него спросонья все валилось из рук, и тратить драгоценные минуты на ерунду было просто невозможно. В результате он с самого утра чувствовал себя липким, и все из-за гребаной зарядки. Он пытался делать все вполсилы, но мать приглядывала: заставляла стараться, тянуться, выкладываться.
Школьная физкультура была одним из самых ненавистных уроков. И опять же, ничего такого особенно тяжелого не было – дурацкий бег по кругу, какие-то глупые наклоны, турник. С потолка физкультурного зала свисали канаты, но лазить по ним – единственное, что вызывало у Пети интерес – запрещалось. В раздевалке было темно, грязно и воняло все тем же потом. В расписании физру всегда ставили первым уроком, что портило настроение на весь день.
В институте было примерно то же самое, за исключением того, что Петя прогуливал физру, как только мог. Зачеты приходилось как-то сдавать. Воспринимались они как лишний гемор –
