Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

И, как когда-то, шевельнулось знакомое, но уже почти позабытое чувство раздражения и безысходности: сколько ни бейся — а никогда не получишь этого. Зато кто-то может себе позволить снимать все, что угодно. Кто-то, но не я. И мне останется лишь созерцать это техническое великолепие через витринное стекло, как в музее.

Я хотел было попросить опробовать аппарат в работе, но от робости так и не решился. А продавец, вопреки моим ожиданиям, не предложил этого, хотя я намекнул на то, что могу купить, если понравится. Видимо, меня он держал за такого непробиваемого темного лоха, на котором премиальных за продажу не сделаешь.

Почти с отвращением я вспоминал свою «мыльницу» в коробке на шкафу. А когда-то одного того, что она способна «снимать сама», хватало для восхищения.

Впрочем, я поинтересовался насчет проявителя и закрепителя для пленок. Вопрос этот развеселил продавца, он посоветовал не тратить время впустую и отдать в Kodak по соседству. Ну как я мог объяснить причину своего желания проявлять и печатать самостоятельно?

Пробормотав что-то про настоящих фотографов, которые не доверяют никому свои фотографии (неубедительно, впрочем), я отошел от витрин. Перед глазами маячил новый объект, как когда-то компьютер, — цифровой фотоаппарат. Как много у него кнопок все-таки. И наверняка каждая за что-то отвечает, неспроста же их приделали. А самое главное — можно снимать и сразу же видеть то, что получилось. И забыть про пленки, бумагу, конспирацию… Мне это подходит на все сто. Но как же далека эта цель. Тем более, не обойтись без компьютера. А это — давняя и подавно недостижимая мечта. Сколько ни бейся — да не получить, не получить, не получить.

А в парке, как на зло, какой-то урод фотографировал свою девку. Та извивалась на фоне мертвых листьев и то со счастливой улыбкой пялилась в объектив, то томно засматривалась вдаль, будто мечтала о чем-то.

Я прошел совсем близко от них и уже отдалялся, когда услышал за спиной:

— Валер, давай еще, этот чмошник мне весь кадр испортил.

У меня внутри будто вулкан взорвался. Это она про меня, это я проститутке «кадр испортил»; она тут, видите ли, соблазняла, извивалась, строила из себя доморощенную модель, а я все испортил, тем, что просто прошел мимо, — испортил.

Желание немедленно развернуться, выхватить камеру из рук парня и размозжить ею тупую башку модельки было настолько сильным, что я даже сделал пол-оборота назад, но вовремя заметил, какая широкая спина у фотографа, и как мощно расправлены его плечи. У меня в этой схватке не было шансов.

Я медленно побрел вдоль скамеек. Ненависть крепла и прожигала грудь раскаленной обидой. Я чмошник только потому, что прошел мимо, просто прошел мимо. Я даже не попал в кадр и никого не задел. Но для нее я — чмошник, у которого нет цифровой камеры. Поэтому она никогда не позволит снимать себя на листьях.

— Дрянь.

Я развернулся и пошел назад.

Осмотром установлено:

Труп лежит на спине, голова трупа направлена на восток к осевой линии шоссе и находится на расстоянии 2,5 м от нее, а ноги — на запад к кювету и касаются кромки асфальта. Ширина правой полосы движения шоссе — 4 м, движение двухрядное по каждой полосе движения.

На вид женщине около 20 лет, рост 160 см, волосы русые, среднего телосложения, волосы заплетены в косу, длиной в 20 см, глаза полуоткрыты, головного убора нет. Ноги вытянуты по оси туловища, левая нога слегка согнута в колене, расстояние между пятками — 25 см. Левая рука согнута в локте, кисть руки лежит на груди ладонью вниз. Правая рука лежит на земле, ладонью вниз, согнута в локте, расстояние от кисти до пояса — 10 см.

Труп женщины на ощупь холодный, на теле проступают трупные пятна, одета в шерстяную кофту красного цвета, поношенное пальто черного цвета, нижнее трикотажное белье голубого цвета, шерстяные колготки черного цвета, поношенные туфли на резиновой подошве коричневого цвета. На безымянном пальце левой руки имеется кольцо из металла желтого цвета. Документов или каких-либо иных предметов в карманах платья женщины не обнаружено.

Под трупом в области головы, спины и рук имеется лужа жидкости бурого цвета, похожая на кровь, овальной формы, размером 25x55 см. Судебно-медицинский эксперт Рогозин И.И. произвел смывы указанной жидкости на три ватных тампона, которые были подсушены и упакованы в полиэтиленовый пакет, который, в свою очередь, был упакован в плотную бумагу белого цвета. На теменной части головы имеется повреждение черепа, размером 3x4 см, с разрушением мозгового вещества. Глаза выколоты острым предметом. Переломов нет. При надавливании на грудь запаха изо рта нет. В правом углу рта кровоподтёк по направлению к подбородку 2 см. Ссадина на подбородке с левой стороны диаметром 7 мм. Руки не повреждены. Ноги не повреждены. Трупные окоченения выражены в основных группах мышц. На спине повреждений нет. В области лопаток и ягодицах трупные пятна при надавливании бледнеют и восстанавливаются через 20 с.

Целостность одежды на трупе не нарушена. Согласно предварительному осмотру, каких-либо сексуальных действий с женщиной непосредственно перед наступлением смерти не производилось. После наступления смерти каких-либо действий сексуального характера также не производилось.

В ходе осмотра проводилась фотосъёмка и видеозапись.

Я просто возвращался домой. Ничего не предвещало катастрофы. Впрочем, нет, анализируя потом предшествующие события, пришел к выводу, что все-таки предвещало; просто мы не умеем читать знаки или вовсе не желаем.

Сначала, когда я утром ехал в троллейбусе, с истошным воем нас обогнал конвой милиции: по машине спереди и сзади, а в центре — огромный решетчатый автозак. Я еще тогда вдруг ясно представил, как еду внутри этого серого, угрюмого ящика, качаюсь всем телом на голой скамье, смотрю на город через железные решетки… И каким же счастьем стало видеть все эти дома, прохожих… — сквозь обычные троллейбусные стекла. И я сказал себе, что ни за что и никогда не поеду так, как сейчас кто-то — с воющим конвоем, отгороженным ото всего мира решетчатыми окнами и дверями. Уж лучше тогда сразу покончить с собой.

А второй раз случился буквально через десять минут, когда уже на улице двое в спортивных костюмах как-то вежливо, но напористо попросили провести их до Западного переулка. Я попытался было отвертеться: некогда, тороплюсь… Но они и слышать ничего не хотели, упрямо требовали. Собственно, ничего грубого с их стороны не было, даже не проматерились ни разу. Но на их фоне я отчетливо осознал себя слабаком и «вшивым интеллигентишкой». Решив, что быстрее действительно отвести их туда, чем стоять и пререкаться, мы выдвинулись. Через десять минут оба пожали мне руку и удалились: я довел их. И все. Но до меня только тогда дошло, что могли бы и ограбить. А еще — что доведись сидеть с такими (а на самом деле — гораздо хуже) — я был бы смят и сломлен сразу. И в который раз утвердился в мысли, что лучше покончить с собой, чем доводить дело до тюрьмы.

А ведь она маячила вполне не иллюзорно — тюрьма. «Подвигов» на моем счету предостаточно, чтобы на уши встала, если не вся милиция Украины, то уж по районам — точно. Где-то уже наверняка лежит серенькая неприметная папочка с «разработкой»… меня. Фототаблицы, схемы, протоколы… И какой-нибудь угрюмый опер — самый настоящий, не киношный — регулярно работает по моему делу.

Нет, на самом деле — только не у меня так. Это настоящих преступников «разрабатывают», по городу вешают объявления, фотороботы, про них рассказывают в криминальных сводках… А про свои дела я даже краем уха ни разу не слышал.

Потом утро забылось, за событиями дня затерлись и гопники, и сирена конвоя. На самом деле, именно тогда следовало бы бежать домой, собрать вещи и больше никогда не возвращаться. Как ни крути — Бог или дьявол — но кто-то давал мне знак в то утро. Но я не внял предупреждениям. Или подсознательно ждал третьего? Но третьего не последовало. Только когда входил в подъезд своего дома, на спину сзади навалилось что-то тяжелое, прижало к грязному крыльцу.

— Не рыпайся сука, это арест.

И сразу стало отрезвляюще ясно: это так. Меня — поймали. Это все-таки случилось.

Желудок провалился куда-то в колени, жуткий страх лишил воли, заставил обмякнуть все тело. Я даже не подумал о сопротивлении. Я вообще ничего не подумал в первую минуту. Меня подбросило и поставило на ноги.

Потом пришла первая мысль: «Как же так? Где я мог промахнуться?» И еще: «Неужели так просто оно все и бывает?»

А потом я понял, что пока еще свободен, мне даже не завели руки за спину. И я рванулся всем телом — вперед. Сшиб головой кого-то, изо всех сил оттолкнул, поскользнулся, но удержался и побежал куда-то. Куда — не знаю, только бы подальше и прочь. Думаю, они запинали бы меня до смерти, поскользнись я в самом начале. За спиной слышался топот и матерные крики с призывами остановиться. Я инстинктивно оглянулся и увидел бегущего за мной со страшной — как мне тогда показалось — силой плотного человека в светлой куртке, а за ним на некотором отдалении — еще двое, в каких-то темных одеждах. Потом где-то среди деревьев сбоку завыла сирена. И это все было послано — за мной.