Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
Пери и Сойка пролетели вдоль пересохшей реки, похожей на след от ножа; она вывела их на пустошь, понемногу отступавшую под натиском солончака — его смертоносные белые каракули наскоро латали раны сырой земли, осевшие холмы, осыпавшиеся дамбы, прикрывали выветренные скелеты покосившихся домов, сараев, амбаров. Даже птиц не было видно — лишь иногда попадались вороны.
Прямо перед ними на горизонте блеснуло что-то странное — затейливое и неприятное одновременно. Широкие полотнища ярчайших цветов — Пери в жизни таких не видела, — темно-зеленые, будто нефритовые, полосы длиной и шириной в несколько километров вперемежку с ослепительно-розовыми и красно-коричневыми. Самое интересное, что у этих цветов не было ни малейших оттенков, ни намека на светотень. А когда они кончились, стало еще интереснее — земля внизу, докуда хватало глаз, была покрыта голубым. И это был не ровный голубой цвет, он дробился мозаикой огромных квадратов, тщательно выстроенных по тону и оттенку морской синевы — от почти белого и чистой бирюзы мелководья до глубокого ультрамарина.
Квадраты блестели на солнце, будто лакированные.
— Ну и ну, — протянула Сойка через некоторое время. — Видала я и зеленые ленты, и розовые — в последний раз, когда летала в эти края. Но голубые квадраты — это что-то новенькое.
— А я знаю, что это, — сказала вдруг Пери.
— Правда?
— Энди Сильвер. Точно.
— Что-что?
— Энди Сильвер, художница. Вы ведь наверняка ее знаете.
— Нет, откуда?!
— А, ну, я подумала… в общем, я подумала — она же самая знаменитая из художников-летателей. У Питера и Авис висят ее работы.
— Работы! — фыркнула Сойка. — Это соляные пруды!
— Да, это соль, но еще это произведения искусства. Я тоже раньше не видела голубых квадратов. Энди создает очень крупные работы, говорит, что предмет ее искусства — сама среда, в которой летают летатели. Или над которой. Я видела фильмы о ее работах — например, она окружала облака чем-то вроде разноцветных перьев: влетала в них и подкрашивала края. А краски брала у микроскопических морских водорослей, которые окрашивают океанские течения. Наверное, она жила здесь, пока делала эти голубые соляные квадраты — несколько месяцев, а может, и лет, одна в пустыне…
— Спасибо хоть не одичала в процессе, — недобро усмехнулась Сойка.
Пери не могла понять, как Сойка остается равнодушной к такой красоте. Сама она уже начала уставать, но теперь плыла словно в голубом сне. От жары голубые квадраты испарялись и покрывали ее тонкой пылью — Пери чувствовала горячую соль на губах. Пери плыла по воздуху, будто гигантский скат-манта в фильмах о природе, который скользит, раскинув крылья, в прозрачном тропическом море. Она парила и парила над переливчатой бирюзовой эмалью, будто голубизна подталкивала ее вперед, — парила, забыв об усталости, боли и страхе. Голубизна поддерживала Пери и Сойку, как термик, — может быть, от соляных прудов и правда получались термики, может быть, думала Пери, это и есть настоящая голубая улица, только она видимая и внизу, а не невидимая и наверху.
— Берегись, — сказала Сойка. — Проваливаешься.
Пери тряхнула головой, поскорее набрала высоту и полетела вровень с Сойкой, отметив, что при этом жертвует скоростью.
— Послеживай за собой, — посоветовала Сойка. Теперь они летели над лесистыми зелеными холмами. — На чем сосредоточишься, туда и влетаешь. Один мой знакомец врезался в одинокое дерево в поле — кругом было несколько гектаров открытого пространства, представляешь? А все потому, что сосредоточился на препятствии, которое надо обойти, — а ты должна сосредоточиться на том, где хочешь оказаться.
Они летели еще несколько часов, пока не стало смеркаться. Солнце склонилось к западу позади, залило деревья и луга внизу белым золотом, а земля и холмы впереди утонули в голубизне, синеве, багрянце. Пери сняла летные очки и сунула в сумку-пояс. Под ней проносились верхушки деревьев, мерно колыхались их кроны, сбрызнутые нежно-розовым пламенем от горизонтальных лучей заходящего солнца.
Внизу расстилалась дорога — блеклой полосой на фоне темного неосвещенного поля. Ни огней, ни машин.
— А ты знаешь, что птицы тоже ориентируются по дорогам? — спросила Сойка. — Им так проще. Иногда летят вдоль дорог, хотя путь получается длиннее. Говорят, они даже поднимаются повыше над развязками, чтобы лучше было видно общую картину.
— А ведь считается, что птицы летают напрямик, — заметила Пери.
— Может, некоторые и летают, — ответила Сойка. — Но что птицы повторяют маршруты, которые прокладываем мы — это точно. Вот еще один пример, насколько мы меняем мир. Думаю, птицы так поступали с тех пор, как римляне начали строить свои дороги — или с тех пор, как первобытные племена прокладывали тропы по лугам.
Через некоторое время Сойка сказала:
— Л-1 — место уединенное. Почему, увидишь, когда долетим, зато нам так проще.
— Утром Нико говорил про заведенный порядок. Значит, вы и раньше что-то такое делали, да? — осторожно спросила Пери.
— Пока что это самая масштабная акция, — отозвалась Сойка. — По крайней мере, за все время, что я в «Орлане». До сих пор мы старались держаться в тени, не хотели, чтобы нас начали искать. Но Нико метит все выше. На сей раз он и в самом деле хочет привлечь внимание.
Еще через час они приземлились в поле и сразу спрятались в густой лесок, надежно укрывавший поле от ветра с одной стороны.
— Остальные скоро подтянутся, — сказала Сойка.
Они перекусили, подремали — так прошло еще два часа. Время близилось к полуночи. По инфокарте Пери видела, что Л-1 находится еще немного восточнее, хотя точно расстояние было не рассчитать. Еще через полчаса инфокарты завибрировали: пришло сообщение от Нико.
— Отлично, — кивнула Сойка. — За мной.
Они прошли по опушке, потом пробежали вдоль забора и очутились у еще более густой рощи. Сойка провела Пери на поляну за гребнем холма. С края поляны, из-за деревьев, Пери разглядела неподалеку какой-то округлый курган с гладкими, как стекло, склонами. Наверное, это и есть Л-1. Кроме подозрительно идеальной формы, курган ничем не выделялся.
Пери увидела черный силуэт и отпрянула.
— Да не бойся ты, это же Раф, — шепнула Сойка.
Рафаэль двинулся к ним, за ним подошли Беркут и Латона.
Сойка поманила летателей поближе, они расселись в кружок. Пери обнаружила, что самострелы есть у всех, кроме нее.
— Итак, идем двумя партиями, — сказала Сойка. — Латона и Пери — со мной, Беркут и Раф — сами знаете, куда вам и зачем. Мы попадем на видеокамеры, так что наденьте вот это.
Сойка раздала всем по куску материи, сложенному в узкую полоску; если его развернуть, получалась полупрозрачная сухая на ощупь пленка, которая клеилась к лицу. Сквозь нее было хорошо видно и легко дышать, но Пери немного сбивало с толку, что лица у всех остальных как будто закрыты густой вуалью.
— Если предположить, что камеры поймают нас сразу же, у нас сорок минут, — продолжала Сойка. — Когда мы войдем, сигнализация не сработает, Нико все обеспечил, но видеонаблюдение не отключить. Если охрана чуть-чуть задержится, у нас может быть и час десять, но рассчитывать на это нельзя. В «Альбатросе» считают, что Л-1 в полной безопасности, потому что сюда так трудно добраться — бескрылым совсем никак, а городские так далеко не выбираются. Об Л-1 вообще мало кто знает. Так что сегодня шансы у нас высоки. Потом все будет гораздо сложнее. Вот почему мы ждали, пока не убедились, что летим не просто так, а за важными материалами, которые наверняка сыграют свою роль. Поймать нас не должны, поэтому проследить, где наша база, никому не удастся. Обратно полетим двумя группами, вылетаем не позднее двух двадцати. — Сойка поднялась. — Прежде чем мы пойдем туда, хочу кое-что прояснить. Во-первых, никакого вандализма. Нам нужна информация и припасы, больше ничего. Мы здесь не затем, чтобы что-то уничтожить или помешать работе «Альбатроса». Логику Нико вы понимаете: «Альбатрос» нарушает закон, а мы — ангелы мщения. Во-вторых, то, что вы увидите, вам не понравится. Сдержаться будет трудно. Но придется. Зато лучше поймете, откуда у вас взялись крылья и что для этого потребовалось. Думаете, кому-нибудь из городских охота это знать? Мы здесь не для того, чтобы оспаривать этику исследований, которые ведутся в «Альбатросе», мы здесь для того, чтобы предать гласности подлинные результаты этих исследований. Если вы с этим не согласны, предпримете что-нибудь самостоятельно в свободное время. У нас у всех есть крылья, все мы обязаны этим исследованиям «Альбатроса», «Корвид-Микро-РНК» и других подобных компаний. Так что раздобудьте как можно больше, ничего не повредите и выходите. Да, еще. Даже и не думайте выпустить на свободу… ничего, что вы там увидите. Это будет жестоко и может привести к катастрофе. Вы не знаете, что с ними сделали, не знаете, есть ли у них хоть малейший шанс прожить вне Л-1 хотя бы пять минут, не говоря уже о том, что будет, если мутация распространится по диким популяциям. Ясно?
